Тёмные Боги. Вторжение
Шрифт:
Затем последовала еще одна доза холодного душа, неумолимо вернувшая меня к жизни.
— Тварь… ты… хуже… любого из… нас…
— Надо же, как заговорил, — делано удивился мужик, берясь за плошку с водой. — Считаешь, что угонять людей в рабство правильно?
— Я… никого… не угонял…
— Это сложный вопрос. Ты убиваешь солдата, который мог бы защитить какую-нибудь женщину. Потом эту женщину уводят в рабство. И кто здесь виноват?
— Тот, кто увел… а-а-а! Сука!
— Виноваты вы все, — назидательно произнес не в меру разговорчивый мужик, продолжая обливать мою руку соленым раствором. — Но
— Тварь! Что тебе нужно, сука?!
— Мне нужно понимание. Вижу, ты от него еще далек.
— Стой… стой…
— Не переживай, утром все закончится. Поговоришь с наместником, расскажешь ему все, что знаешь, а потом на костер. Видел когда-нибудь, как людей сжигают?
Я ничего не ответил, тяжело хватая воздух пересохшим ртом и пытаясь справиться с мучительной болью. Планы врагов были абсолютно понятны и логичны, противопоставить им я все еще ничего не мог, так что весь вопрос заключался в том, удастся ли мне дожить до того момента, когда палач выйдет из комнаты. И выйдет ли он из нее вообще.
— Убей меня. Просто убей. Скажешь, что я не выдержал, что лопнуло сердце…
— Нет-нет-нет, — возмущенно вскинул руки собеседник. — Что ты такое говоришь?! Тебя хотят видеть уважаемые люди, тебя хочет видеть простой народ. Нельзя лишать их такой возможности.
— У меня есть золото… спрятал его в камнях за городом… не хотел брать…
— И золото, и камни драгоценные, — понятливо кивнул мужик. — Знаем, знаем. Но не верим.
— Держи, сука!
На моих пальцах вспыхнуло несколько искорок, однако полноценная молния так и не родилась. Я отчаянно выругался, пару раз дернулся, после чего обмяк, изо всех сил стараясь заплакать. Глаза упорно отказывались тратить драгоценную влагу, но выдавить из себя несколько жалких слезинок мне все же удалось.
— Не реви, маленький. Реветь должны те, кого твои друзья уводят в рабство.
— Убей меня… просто убей…
— Ни за что, — покачал головой собеседник, отворачиваясь к камину. — Тебе не холодно?
Я увидел, что он снова взялся за какую-то железку, с содроганием вспомнил прикосновения раскаленного металла и всерьез задумался о том, чтобы использовать призрачный клинок. К сожалению, эта мысль была продиктована скорее отчаянием, чем реальной возможностью — двигать руками я не мог, а лезвие формировалось только в районе правого запястья и нанести им точный удар было неимоверно сложно. Вдобавок, любая неудачная попытка автоматически оттягивала завершение пыток и повышала бдительность противника.
— Пожалуйста, не надо. Я больше не могу.
— Конечно же, можешь, — с непоколебимой уверенностью в своей правоте ответил палач. — Вы ведь очень крепкие, твари. Живучие даже.
— Я… нет… сука!
На животе возник новый ожог. Не удовлетворившись этим, болтливый садист аккуратно разрезал почерневшую кожу, с силой дернул за один из краев и меня накрыло такой волной боли, что я в который уже раз потерял сознание. Как обычно, ненадолго.
— Просыпайся, маленький. Как думаешь, почему я еще не отрезал тебе яйца?
— Чтоб… ты… сдох…
— Дело в том, что яйца тебе отрежет наместник, — с воодушевлением сообщил мужик, внимательно изучая оторванный от меня лоскут кожи. — Представляешь? Наместник отрежет
— Просто… убей… пожалуйста.
— Нм за что, маленький.
Пытка шла своим чередом, одна наполненная болью минута сменяла другую, но с течением времени смысл происходящего мало-помалу терялся — явно ограниченный в действиях истязатель не мог придумать ничего интересного, а для меня каждый новый ожог и каждая новая рана становились всего лишь ожидаемым продолжением бесконечного кошмара. Тело все еще дрожало от боли, из горла по-прежнему вырывались хриплые стоны, однако сознание неотвратимо скатывалось к границе безумия, не пересекая ее, однако игнорируя большую часть происходящего. Я упорно цеплялся за мысль о магическом кошельке, держал перед глазами образ черного клинка, но на большее меня уже не хватало.
Какое-то время мой враг старательно повторял одни и те же действия, однако в конце концов даже до него дошло, что лишние увечья абсолютно ничего не меняют.
— Ты там как, мясо? — пробился сквозь окружившую меня тьму заинтересованный голос. — Еще жив?
Отвечать не хотелось, волны тягучей боли настойчиво уносили мой разум куда-то вдаль, где-то впереди уже маячил блаженный покой… а затем очередная кружка воды безжалостно разрушила эту идиллию.
— Умереть мы тебе не дадим, — сообщил мучитель. — Не сейчас.
В глубинах разума вспыхнули отголоски недавнего страха, но их почти сразу же вытеснила странная мысль о необходимости экономить силы. Зачем, почему…
— Да ты совсем плох, — вздохнул палач. выливая мне на голову еще одну порцию жидкости. — Колдовать будешь?
Я шевельнул губами, не смог ничего произнести и закрыл глаза, пытаясь соскользнуть в уютную тьму. Увы, но из этого опять ничего не получилось — язык ощутил прикосновение чего-то кислого, по обонянию ударил резкий запах цветов и сознание прояснилось.
— Не вздумай тут у меня подыхать, ясно?
— Пошел… к черту…
— Вот и хорошо, — непонятно чему обрадовался склонившийся надо мной мужик. — Сейчас крылышки тебе обрежем, а дальше мастера позовем. Самое время ему с тобой побеседовать.
— Тварь…
— Сам такой, — хмыкнул собеседник, звеня железками. — Сейчас будет неприятно.
Я открыл было рот для нового ругательства, но тут вокруг идущего к левой пятке сухожилия сомкнулись острые зубцы, раздался противный щелчок и моя нога конвульсивно дернулась. По нервам разошлась вспышка боли, а в голове возникло понимание того, что нормально ходить мне больше не суждено.
— Так, что тут у нас… ага.
Второе сухожилие оказалось перебито, я все же застонал, однако даже не попытался что-либо сделать. Сквозь боль, отчаяние и безысходность просочилась очередная свежая мысль — тот миг, ради которого мне пришлось вытерпеть все случившееся, неумолимо приближался. Нужно было всего лишь чуть-чуть подождать. Совсем чуть-чуть.
— Лежи смирно, никуда не уходи.
Когда расположенная в дальнем углу комнаты дверь закрылась, я не сразу в это поверил — слишком уж долго продолжалась пытка, чтобы мозг принял ее окончание. Потом меня накрыло волной иррационального ужаса — я боялся, что дверь снова откроется, что палач вернется, что достать черный клинок не получится…