Тёмные дни
Шрифт:
Ответ Гвирна прозвучал, как звонкая оплеуха. Давно Корта так не возвращали с небес на землю.
— Я всегда хотел защитить Юту. Только и всего, — медленно проговорил ругат.
— Не волнуйся. Я смогу позаботиться о ней даже лучше тебя. — Гвирн снова стал серьёзным. — С моими связями в Совете я смогу прикрыть бесшабашные поступки Юты. А с моим положением — обеспечить ей спокойную и безопасную жизнь даже во времена голода или смуты.
Если ты подумаешь головой, а не другими своими частями, то поймёшь, что я являюсь для неё лучшей кандидатурой. К тому же никто ничего не собирается делать насильно.
— С чего ты взял, что… — внезапно закипел Корт, но был прерван.
— Это ясно доказывает то, что она позволила себя поцеловать. — Лишь вдоволь насладившись целым вихрем эмоций, отразившихся у Корта на лице, Гвирн закончил: — Развитие наших отношений тормозишь только ты. Я знаю, что у Юты есть к тебе чувства. Только слепой бы этого не увидел. Но я сумею занять твоё место в её сердце, если ты наконец отпустишь её и позволишь жить своей жизнью.
К тому же могу пообещать, что сделаю всё, чтобы со мной она перестала бегать в Город-за-Стеной и подвергать свою жизнь опасности.
Корт долго молчал. Не только потому, что условие Гвирна казалось невозможным, что всё существо Корта восставало против этого, кричало о том, что он не может даже всерьёз раздумывать об этом. Но ещё и потому, что слова Гвирна были правдой. Правдой, которую никто, кроме его злейшего врага, не мог бы сказать ему в глаза, а у самого Корта не хватало духу признаться себе в этом.
У Корта не было сил отпустить Юту. Так же, как и оставить Леду. И побороть свои чувства он тоже не мог. Пытался, но это ни к чему не привело. В конце концов Корту пришлось смириться с ними. Признать, что чувства сильнее него. А значит, если Юта останется в Утегате, замкнутый круг так и не будет разорван.
И если уж отпускать Юту, то делать это надо сейчас. Пока чувства Корта ещё не разрушили их жизни. А если говорить о том, кто сможет позаботиться о Юте, то тут Гвирн и вправду был лучшей кандидатурой. У него были связи, влияние, имя. Даже если он не станет Кангом, что в этом отношении даже лучше, всё равно сможет обеспечить девушке безопасность и достойную жизнь.
А уж в том, что Гвирн будет хорошо обращаться с Ютой, Корт не сомневался. В закрытом обществе атлургов довольно сложно что-то утаить, а репутация всегда играла для Гвирна решающую роль. Да и Юта не даст себя в обиду.
В любом случае Гвирн — единственный шанс Корта на то, чтобы Юта осталась. А в том, что это необходимо, Корт не сомневался. Ведь зная её натуру, она и в любом другом городе устроит тот же балаган. И неизвестно, чем это для неё закончится. Уж лучше так, даже если они не могут быть вместе. По крайней мере, в Утегате Корт всегда сможет приглядывать за ней.
Да, это казалось невозможным — отпустить её. Более того, отдать своему врагу, как разменный товар. Но был ли у Корта выход? Было ли ещё хоть что-то, что он мог сделать, не разрушив при этом её или свою жизни?
Это казалось невозможным, но Корт кивнул.
Глава 6. Разбитые вдребезги
Корт пришёл на Утегатол в сопровождении всех своих людей. По правую руку от него шёл Уги, Леда — чуть позади слева. Они проходили через толпу, как кулак сквозь песок, — атлурги обтекали их по сторонам,
Зал Кутх был полностью готов к сбору атлургов. Под помостом Кангов, как повелось в отсутствие единого правителя, собрались члены Совета. Невидимые осветительные окошки были полностью открыты, и высокие фигуры атлургов, словно выбеленные солнцем статуи, купались в лучах света.
Гвирн уже пришёл. Он разговаривал с Ауслагом, ещё одним претендентом на место Канга. Хотя что-то подсказывало Корту, что пожилой атлург бросил попытки соперничать с Гвирном и принял его сторону.
Сейчас в Гвирне не осталось ничего от того простого юноши, которого Корт видел у него дома несколько дней назад. Одежда атлурга была роскошной. Белые просторные штаны и рубашка, расшитые золотым орнаментом, сидели идеально, выгодно подчёркивая крепкую фигуру. А с плеч до пола ниспадала безрукавка из змеиной кожи тончайшей выделки. Волосы красивыми волнами струились по плечам, кое-где заплетённые в косички. Именно таким Гвирн всегда представал перед народом — величественным и слегка надменным, представителем одного из древнейших и богатейших родов Утегата, потомком Кангов, ведших народ много столетий назад.
Юта тоже была здесь, но держалась особняком. Гвирн выполнил своё обещание, и Совет неожиданно для всех сменил гнев на милость в отношении её приговора. Тем не менее, народ по-прежнему слегка сторонился Юты.
Члены Совета разместились по центру Помоста. Они всегда держались вместе, демонстрируя единство. Корт выбрал себе место по правую руку от них, Гвирн встал от Совета слева. Ругат скрестил на груди руки и принялся ждать начала Утегатола.
Первым взял слово член Совета по имени Радул. Поводом для сегодняшнего собрания стало появление небесного знамения. Атлурги должны решить, что оно означает. Радул закончил небольшую вступительную речь благословением народа.
Так как Гвирн не спешил говорить, Корт обратился к народу первым.
— «Настанет день, и небо будет ронять на землю огненные слёзы. Время повернёт вспять, отсчитывая дни до смерти всего живого. Придут неурожаи, звери и птицы перестанут плодиться, а народ поднимется враждой друг на друга, брат на брата и муж на жену. Могучий Руг восстанет с края песков и поглотит Небесных Братьев. Придёт Великая Буря, которая продлится сорок дней и сорок ночей, и не останется на земле ничего живого.
Только истинный народ сможет спастись, когда…».
Это строки из пророчества, которое мы с Юталиэн отыскали в Городе-за-Стеной. Но когда я читал вам их в прошлый раз, мало кто поверил в их правдивость. Сегодня я снова прочёл вам отрывок из свитка Амальрис. Скажите, что теперь вы думаете о пророчестве?
Кажется ли оно вам таким же бессмысленным? Одним из сотен подобных? Очередным пыльным свитком с заветами давно забытой богини? Или вы готовы признать, что это может быть правдой?
Я верю, что сегодня настал один из важнейших дней в истории Утегата. Решающий день. День, когда народ должен определиться, куда ему двигаться дальше. Верить ли собственным богам? Хотя бы одному из них?