Тёмные души
Шрифт:
– Ну да. Старые мне что-то поднадоели.
– Экий вы, дядя. Женщин много на свете, а вот подвал их всех может не выдержать.
– Люди смертны. А если им помочь, то место свободное всегда будет. – Он снова захохотал.
– Уймись, дядя, – резко произнесла Катерина. – Твоя дочь вчера говорила с ней, и даже водила к себе.
– И что? Боишься, что наша травка не сработает? Нет, Бьянку я запер. И запер надёжно. Теперь главное, чтобы наша невеста по-прежнему составляла компанию нам за столом.
– Почему?
– Ну, во-первых, у неё меньше подозрений, что её хотят опоить, – Гильом ле Муи хищно осклабился. – А во-вторых, так я точно вижу, что травка прошла по назначению.
Катерина рассмеялась.
– Выдумщик вы,
– Ну, у меня не все мозги между ног, как у тебя, племянница, – Произнеся последнее слово, Гильом ле Муи снова странно оскалился. Он похлопал своей волосатой лапой нежную ручку Катерины и в глазах его зажёгся плотоядный огонёк.
– Наша невеста у себя, – вдруг охрипшим голосом сказал он. – Её служанка в подвале с Жаном, а её слуга…
– С нашими слугами, – закончила Катерина.
– Да. Может, и нам?..
– Может быть, – Катерина прикрыла глаза и встала из-за стола. – Мне что-то жарко сегодня.
Гильом ле Муи сорвался со своего места и разметал посуду на столе. Мгновение, и Катерина лежала под ним. Не утруждая себя раздеванием, Гильом ле Муи одним рывком разорвал прочный корсет. Вслед за ним на пол полетели тяжёлая юбка и кринолин.
– Фи, дядя, моё платье, – томно проворковала Катерина.
Гильом ле Муи рывком потянул её и поставил на четвереньки.
– За это, милая, – прорычал он, всаживая свой твёрдый чёрный член в зад племянницы. – Ты получишь не один десяток платьев.
Катерина томно изогнулась и сладострастно застонала. Сейчас, с разметавшимися волосами, в разорванной одежде, из которой вывалилась белая полная грудь, и с безумным вожделением во взгляде она менее всего походила на женщину. Скорее, на самку, которую покрывает удачливый самец. В последнем рывке дядюшки она издала крик, походивший на рык животного. Удовлетворённый и ослабевший дядюшка опёрся о её спину и нехотя слез со стола.
– А как же я? – капризно произнесла Катерина, усаживаясь на столе.
– Служанка нашей невесты еще никем не опробована, – произнёс Гильом ле Муи, завязывая штаны. – Она ждёт тебя. Только переоденься. В этом чёртовом замке чёртовы сквозняки.
Катерина легко спрыгнула со стола.
– Она в подвале?
– Да, в отдельной комнате, – усмехнулся Гильом ле Муи. – Прикованная к стене и уже раздета, – со значением добавил он.
Глаза Катерины сверкнули, и она опрометью бросилась из комнаты.
– Де Го, де Го, – пробормотал Гильом ле Муи, подбирая остатки корсажа, кринолина и белья. – Всё так же необузданны и сластолюбивы. Когда-нибудь Святая инквизиция доберётся до вас.
Наконец, он крикнул слуг. Вошли двое бледных молодых мужчин с глазами, опущенными к полу. Одному Гильом ле Муи указал на разбросанную посуду, другому вручил остатки одеяния Катерины. Затем, не говоря ни слова, вышел, громко хлопнув дверью.
Когда дверь закрылась, один из слуг хотел что-то сказать. Однако, второй, поднеся палец к губам, зыркнул на дверь. Первый кивнул, и со вздохом вышел, неся бывшее одеяние Катерины. Оставшийся слуга перекрестился и прошептал молитву.
Глава пятая
C трудом разлепляя веки, Джейн с удивлением заметила на столике у своей кровати стакан с водой и бисквит. Есть она не слишком хотела, но жажда была сильной. «Боже, что я такого съела за завтраком? – вопрошала она себя, ощупывая голову. Голова была как большой чугунный котёл: пустой и тяжёлой. – Что я здесь делаю? Я же ещё вчера должна была сбежать от сюда. Куда подевалась Мэри? Может, её опоили тем же, чем и меня, и она просто не может встать? Боже, как хочется пить!». Несмотря на жажду, Джейн боролась с собой, как могла. Хотя ела и пила она только за общим столом, однако не сомневалась, что её непонятный сон после завтрака как-то связан с подаваемыми на нём блюдами. Джейн отвлекала себя, но взгляд её упорно возвращался к стакану с водой. Наконец, не совладав с собой, она бросилась к нему, как голодный волк
4
Жиль де Ре – маршал де Лаваль, ближайший сподвижник Жанны д`Арк, французский дворянин, живший в XVв. и прославившийся своей жестокостью. Явился прототипом герцога Синяя Борода, героя многих легенд и сказок.
Джейн удивлялась сама себе. В редкие проблески сознания вторгалась мысль, что с ней самой что-то не так в этом замке. Но тут на неё накатывала успокаивающая волна, и она переставала тревожиться.
Весь день она провела в библиотеке, читая «Роман о розе». Когда она брала в руки книгу, её пронзила мысль – это не Вергилий, не Данте, которых она любила, как близких родственников. А любовно-сентиментальный рыцарский роман, которые она не читала уже с детства. Но за этой мыслью наплыла другая: ну и что, что не читала с детства? Голова, как и тело, должна отдыхать. А серьёзные вещи её очень утомляют. И вот «Роман о розе» лежал перед ней, а рядом ещё несколько книг на подобную тему. Читая их, Джейн смахивала невольные слёзы. Иногда она ловила себя на мысли, что по подобным пустякам она давно не плакала. «Это всё свадьба да мрачный замок. Вот мои нервы и не выдерживают, – отвлёкшись от книги, подумала она. – И кто сказал, что я должна быть каменным изваянием? Бог дал человеку способность плакать и смеяться не для того, чтобы он эти способности покрыл пылью. Тогда это было бы кощунством и неуважением к дарам Отца небесного».
Перевернув ещё несколько страниц, Джейн захлопнула книгу и взяла другую. Это был сборник баллад о прекрасной даме. Раскрыв его наугад, что ей тоже было не свойственно, поскольку она любила читать книги с начала и до конца, Джейн почти сразу залилась слезами.
– Странно действует наша трава на твою невесту, – сказал Гильом ле Муи, наблюдая за Джейн через прорезь в гобелене, тихо подошедшему Бертрану. – Того и гляди глаза покраснеют.
– И что? Боишься, что её примут за вампира? Ей же хуже. Наша тётушка Клод пила чужую кровь, пока не получила вилы в сердце. И тот кузнец поступил правильно: нечего в полнолуние по деревням шляться и пугать крестьян. Мало ей было тех трёх девственниц, что она получала каждый месяц вместе со свиньями и коровами?
Гильом ле Муи нахмурился.
– Не хмурься, дядюшка, – усмехнулся за его спиной Бертран. – Я знаю, что вы её любили. Ведь и я её любил, – со значением добавил он.
Гильом ле Муи дёрнул уродливым плечом и повернулся к Бертрану.
– Белошвейка уже здесь?
– Представьте себе, дядюшка, – Бертран скрестил руки не груди и опёрся плечом о каменную стену. – Эта нахалка имела наглость заявить, что она боится.
– Чего? Меня или вас? А, может, невесту?
– Нет, боится приезжать в замок.