Темные искры

Зима Ольга

Первым, конечно, лежал портрет Майлгуира, тогда еще Мидира — прекрасного и ужасного волчьего короля, неистового, неостановимого, и тем не менее нашедшего повод спасти Алана. Супруг до сих пор был благодарен прежнему волчьему королю, а потому служил верой и правдой что ему, что его сыну.

Второй портрет, однако, смотрелся живее — тут улыбался еще ужасно юный советник, Джаред, довольно беззаботный, но уже советник. Дженнифер против воли умилилась.

Третьим был принц Мэллин, такой же, каким он запомнился Дженнифер по ранним визитам в Черный замок и потом, когда Мэй частенько пропадал в «Доме Волчонка».

Принц был воистину неуловимым — и это тоже до странного отчетливо передавал обычный угольный рисунок.

Потом портреты стали повторяться, часто мелькали какие-то закоулки замка, Воган, король-советник-принц, иногда в мизансценах, потом появилось изображение человеческой женщины, и Дженнифер подивилась, как древняя королева была похожа на ши. По крайней мере Алан в ней недостатков не видел. Разве что вздорный и своенравный характер — ни одна поза женщины не выражала покорности.

Портреты сменялись, но новых персонажей не мелькало, Дженнифер уж совсем было собралась сложить все аккуратно обратно, когда на листе, полностью заштрихованном углем, мелькнул портрет самого Алана.

В отличие от прочих, ее супруг изобразил себя крупно, подробно, а еще — белыми бликами по совершенно черному фону. Черные глаза, обведенные белым, лихорадочно поблескивали на изможденном и худом лице; чернели волосы, довольно длинные, свесившиеся прядками по бокам; узкие губы как будто складывались в вопрос, не понять только было, какой именно. Дженнифер не была уверена, что хочет понимать.

— Вот, что бывает, стоит женщину попросить помочь с постелью, — голос Алана раздался совсем близко, практически над ухом.

Дженнифер вздрогнула, подалась назад, удивленно разглядывая не просто подошедшего, но заглянувшего поверх ее плеча мужа.

— Надеюсь, ты понимаешь, что это было довольно давно, а я еще не знал, ни кто я, ни — к чему предназначен. Это теперь все просто, — улыбнулся именно ей, мягко и неуловимо утешающе.

— Но! Алан!

Признаться, ей хотелось как-то ему помочь.

— Дженни, я же говорю — это было давно, — отнял рисунок из ее рук, расправил и уложил обратно. — А сейчас другое дело. Сейчас совсем другое дело! Сейчас, Дженнифер, мне могут помочь только наволочки!

Волчий офицер

Чем больше Дей наблюдал спасенного офицера пятого гарнизона, тем больше ему нравилось, что этого волка он спас. Гволкхмэй или, как он отрекомендовался, Мэй был представителем того исключительно прекрасного племени настоящих офицеров, которые находятся на своем месте.

— Брэдли! Не туда! В хвосте колонны будем мы с принцем, туда дополнительный догляд не нужен! Поставь свободных по средней части и к началу! По средней новоприбывших!

Выхваченный приказом посреди ошибочного действия Брэдли смутился, что Дей заметил и за закрытым шлемом, оно проглядывало в манере.

— Я думал, вы пойдете в начале, офицер Мэй…

— В начале пойдут разведчики, Брэдли, пусть осматривают и чистят дорогу, иначе волокуши не пройдут, а мы проследим, чтобы никто не потерялся.

Сержант понятливо кивнул и умчался выполнять приказ, а стоящий возле Мэй договорил, устало потирая лицо:

— Фоморы у нас тоже вообще-то позади остались, — вспомнил, что рядом стоит монаршая особа, не так давно причем спасшая ему жизнь,

вскинул глаза, спеша объясниться не только про себя. — То есть, принц, я хотел сказать, что и самый опасный край в хвосте колонны, а силы у вас и вашего отряда явно свежее, чем у моего.

Еще и голову склонил, соблюдая приличия и отдавая дань высшему руководству.

Дей почувствовал себя одновременно польщенным и оскорбленным, и чтобы смазать в себе эти не очень-то благие чувства, похлопал офицера по плечу, намекая: все это он понял и так, не против, даже поддерживает. Дей с удовольствием намял бы ребра еще кому-нибудь, да вот беда, враги закончились еще несколько часов назад.

— Спасибо, мой принц, — волк стянул шлем, встопорщивая странного цвета волосы, наклонился, зачерпнул снега и растер лицо. — Я вас так толком и не поблагодарил, а вы спасли нам жизнь.

— Не всем, — некоторые волокуши были предназначены не для раненых, для павших. — Но я рад, что мы успели спасти хоть кого-то.

Офицер сумрачно кивнул, оглядывая выстроенных в колонну лошадок деевого отряда: их запрягли в сделанные на скорую руку волокуши из еловых лап. После того, как Дей прибыл в гарнизон, помог отразить фоморскую атаку на укрепление, выяснилось, что в крепости не хватает офицера, а с ним — полусотни волков. Защитники гарнизона при упоминании командующего впадали в печаль, настаивали, что офицер Мэй жив, несмотря на глухое трехдневное отсутствие и полное впечатление, что его с отрядом заловили на открытой местности. После пятого подобного разговора Дею стало весьма интересно, чем так уж отличается офицер Гволкхмэй от прочих виденных им офицеров. Засвидетельствовать любимцу всего гарнизона свое почтение волчий принц решил лично, на всякий случай прихватив свой отряд и самых выносливых волков из местных, то есть тех, у кого еще были силы сражаться.

Уж очень хотелось, чтобы при засвидетельствовании почтения офицер Мэй был еще жив.

Защитники крепости отнеслись к решению принца так восторженно, а вслед смотрели с такой яркой надеждой, что Дей решил непременно найти офицера, хотя бы даже из-под земли.

А теперь ни о чем таком не подозревающий волк стоял возле него, растирая лицо снегом, стараясь не тревожить особенно помятый правый бок, то и дело поправляя на спине сломанный щит.

— Я крайне вам благодарен, мой принц, — взгляд его тоже обратился к волокушам и потемнел. — Если бы не вы, к этому часу живых из нас не осталось бы вовсе.

Над головой занимался рассвет, розоватое небо напомнило Дею о Лили, а первые лучи солнца заставили мысль устремиться к нежной красавице еще вернее — после схватки, после настоящего боя, как никогда ясно виделись непреложные ценности этой жизни. Одной из которых, до сих пор смущавшей Дея, была любовь. Смущала она его, разумеется, не самим фактом присутствия в жизни: как любой другой волк он переживал душевные страсти с полной самоотдачей, не ускользая и не уворачиваясь от необходимых, иногда неприятных или сложных решений! Любовь к Лили смущала Дея потому, что ровный и теплый ее огонь отшибал всякую охоту проводить юность в обрывании подолов, новых поисках и новых находках, ведущих лишь к новому поиску. Любовь к Лили казалась вечной и настоящей, а так, если судить по окружающим волкам, в шестнадцать лет быть не могло!