Темные искусства и дайкири
Шрифт:
Мое сердце болело. Это место должно было спасти Надин. Это был не столько приют, сколько центр, предлагающий все, в чем нуждался подросток, был он сбежавшим, бездомным или страдающим еще от чего-то.
Лениво перебирая карты, я разглядывала людей неподалеку. Молодая женщина работала за столом у дверей, почти двадцать подростков были в комнате, тихо занимались своими делами. Грегори не было видно.
Я смирилась с долгим ожиданием, вытащила телефон и написала Аарону. Ребята были неподалеку, но держались в стороне, готовые защитить. Они хотели, чтобы я связывалась
Прошел час, другой. Я то листала одолженные карты таро, то писала Аарону, но думала я о Надин.
Что заставило ее убежать из дома? На семейной фотографии, которую показал Кай, ее родители обнимали ее так, словно очень любили, но знакомая пустота на ее лице заставила меня задаться вопросом, насколько счастливой была ее жизнь дома.
Я притянула колени к груди, обвила их руками, глядя на бессмысленные карты таро. Я знала все о разбитых семьях и обманывающих родителях. Мой отец умело притворялся адекватным, чарующим и сочувствующим. Другие взрослые считали меня бунтующим ребенком, вруньей.
В начальной школе, когда я сказала дежурной в столовой, что ничего не ела, потому что дома не было еды, она отругала меня за переборчивость в еде. Когда я сказала учителю в средней школе, что не сделала домашнюю работу, потому что все выходные спала в парке, чтобы избежать отца, он закатил глаза из-за выдумки. Когда я сказала тете, что боялась идти домой, потому что там были пьяные друзья отца, она фыркнула и назвала меня не благодарной за крышу над головой.
Никто не верил ничему — ни тому, что отец проводил почти все ночи в пьяном гневе, который доходил до пьяного ступора, ни тому, что его прозвищем для меня было «тупая корова», ни тому, что я каждый миг дома боялась вызвать его гнев. Нет, я была ребенком, который все преувеличивал, а он был любящим отцом, который мог выпить баночку пива вечером, чтобы расслабиться. Даже если порой была не одна банка — пустяки, да?
Безнадежный гнев тех лет было просто вспомнить, и, чем дольше я сидела на диване, окруженная тихими подростками, которым было некуда идти, чувство наполняло меня, пока я не стала дрожать, стиснув зубы. Я зажмурилась, пытаясь взять себя в руки. Я теперь была взрослой. Я переехала в другое место, подальше от отца, и я неплохо выживала одна. У него не было власти надо мной. Я управляла своим будущим.
— Здравствуй. Ты — Виктория?
Мои глаза открылись. Мужчина сидел на диване и приветливо улыбался, мои карты таро были между нами. Грегори Стерн. Он постарел после фотографии в МП, но он был явно тем же. Белые волосы, большая лысина, крупное телосложение, удивительно теплые карие глаза, почти потерявшиеся в морщинах.
Старый гнев от бессилия в мои худшие годы пылал во мне, и я вдохнула носом. Мне нужно было успокоиться, чтобы я все не испортила.
— Не думаю, что мы встречались, — продолжил он. — Я — Грег, консультант.
Он протянул руку, и я с неохотой пожала ее. Я хотела схватить его за воротник и потребовать ответа, куда он отправил Надин, и сколько еще беспомощных детей он бросил в мир мификов.
— Дженнифер упоминала, что говорила с
Стиснув зубы, я искала в его глазах следы обмана. Он звучал искренне заботливо, словно хотел знать, как я справлялась.
Когда я затянула с ответом, его выражение лица смягчилось.
— Я не скажу, что понимаю твои чувства, Виктория. Испытания у каждого в жизни свои, но ты не одна. Это я знаю. Ты не должна бороться одна, и если хочешь поговорить, мы всегда тут. То, что ты поведаешь нам, останется между нами. Думаю, Дженнифер объяснила.
Моя выдуманная история пропала из головы. Я кивнула, не могла отыскать ловушку в его словах, но его сострадание уже было ловушкой. Даже зная, что он гад, я отчасти хотела поверить, что он пришел помочь. Испуганный подросток верил еще больше.
И он был терпеливым охотником. Он не заставлял меня общаться, а встал. Уходил. Блин.
Я резко дернула рукой, сбила расклад таро на диване. Одна карта улетела на пол. Грегори удивленно замер и поднял ее с пола у ног. Темный призрак жнеца был на карте. Ох, жуть.
Он долго смотрел на карту, а потом протянул ее мне.
Я забрала у него карту, не улыбаясь, и сказала, не подумав:
— Смерть голодна.
Он сморщил лоб.
— Что, прости?
Что? Откуда это было? Этого не было в моем сценарии, точно. Я быстро собрала ближайшие карты.
— Смерть появляется в каждом моем раскладе, — мрачно пробормотала я, пытаясь изображать жуткого прорицателя. — Я еще не понимаю, почему.
— Мудрость карт можно понять лишь со временем, — бодро ответил он. — Ты часто читаешь таро?
— Каждый день, — я поправила стол, надеясь, что он списал мою неловкость на нервы, а не нехватку опыта. — Моя бабушка научила меня искусству.
— Искусству прорицания?
Я кивнула.
— Карты таро… она сказала, они говорят со мной.
— Да? — он снова опустился на диван. — Твоя бабушка, похоже, разбирается в этом. Она тоже гадала каждый день?
— Она и мама. Но они… — я посмотрела на карты, погладила верхнюю пальцами. Я вдруг захотела ее перевернуть, и там оказался жнец. Разве я не запихнула эту карту под колоду? — Их нет.
— Сожалею о твоей потере, — прошептал он, глядя с опаской на жнеца.
Я убрала карту в середину колоды и пожала плечами.
— Папа меня выгнал. Он… не понимает. Люди считают меня жуткой.
— С твоим уникальным даром ты могла бы… — он замолчал, ведь я, следуя еще одному необъяснимому порыву, перевернула верхнюю карту колоды. Жнец три раза подряд.
Мурашки пробежали по моим рукам. Я развернула колоду веером, ожидая увидеть там все карты со жнецами, но она была одна, и она снова как-то оказалась сверху.
Грегори сглотнул.
Я опустила жнеца на колоду и пробормотала:
— Смерть голодна.
— Виктория, ты можешь пойти к кому-нибудь еще? Кто-то может помочь?
— Нет, — прошептала я, сжав карты так сильно, что пальцы побелели. Эти вопросы задевали, были близки. Пять лет назад мой настоящий ответ был бы таким же, хоть никто меня не спрашивал.