Темные кадры
Шрифт:
– Грегори, это жизненно важно. Речь идет о работе. Мне подвернулся уникальный шанс получить должность как раз по моему профилю. Мне нужно двадцать пять тысяч евро.
– Ты покупаешь работу за двадцать пять тысяч евро?
– Что-то вроде этого. Долго объяснять детали, но…
– Это невозможно, Ален.
– Купить работу?
– Нет, одолжить тебе столько денег. Это невозможно. В твоем положении…
– Именно, старина! Как раз потому я и являюсь надежным клиентом. Ведь если я получу эту работу, то легко расплачусь. И занять мне
Ему нелегко уследить за моей мыслью. Я упрощаю:
– Ну, на самом-то деле, как ты понял, я не работу покупаю. Это…
– Взятка?
Я замялся и кивнул.
– Но ведь это просто позор! Никто не имеет права требовать от тебя денег за то, чтобы получить работу! Кстати, это же запрещено!
Сердце подскочило и снова замерло.
– Послушай, старина, о том, что можно и чего нельзя, мы поговорим в другой раз! Ты хоть представляешь, сколько я уже без работы?
Я сорвался на крик. Он попытался разрядить обстановку:
– Ну, уже…
– Четыре года!
Да, вся эта история так меня взвинтила, что я чуть что – повышаю голос.
– Ты когда-нибудь был безработным?
Эти слова я уже проорал. Грегори обернулся на зал: он боится скандала. Мне следует воспользоваться неожиданным преимуществом. Я еще больше повышаю тон. Мне нужны эти деньги, пусть даст мне их, пусть уступит немедленно, пусть согласится хотя бы в принципе, а я уж потом позабочусь, чтобы он сдержал слово.
– Ты достал меня своей мудацкой моралью! У тебя-то работа есть, и все, чего я прошу, – это помочь мне найти мою! Это что, трудно, а? Ну скажи, трудно?
Он повел рукой, пытаясь меня успокоить. Я решил пойти обходным путем. Придвинулся. Сменил тон на доверительный:
– Одолжи мне двадцать пять тысяч евро на что угодно, на машину или на новую кухню… Да, вот именно, на новую кухню, ты же видел нашу… Я верну через двенадцать месяцев. Тысячу семьсот евро в месяц процентов, без проблем, уверяю тебя, вы ничем не рискуете.
Он ничего не ответил, но глянул на меня с новой уверенностью. Уверенностью профессионала. В несколько секунд у меня сменился статус. Я веду переговоры по поводу займа. Я был его тестем. Стал клиентом.
– Вопрос не в том, Ален, – твердо проговорил он. – Чтобы одолжить подобную сумму, нам нужны гарантии.
– Я скоро получу работу.
– Да, возможно, но на данный момент у тебя ее нет.
– Это пост директора по персоналу. На очень крупном предприятии.
Грегори нахмурил брови: у меня снова поменялся статус. Он счел меня психом. Ситуация выходила из-под моего контроля. Я попытался вернуться на исходные позиции:
– Ладно, что же требуется, чтобы получить у вас двадцать пять тысяч евро?
– Достаточные доходы.
– Сколько?
– Послушай, Ален, таким способом ничего не добиться.
– Хорошо. А если у меня есть поручитель?
Его глаза загорелись.
– Кто?
– Не знаю. Вы.
Его глаза потухли.
–
Я схватил его руки, лежащие на столе, и стиснул их:
– Послушай меня, Грегори.
Я знал, что у меня остался один-единственный патрон, и не был уверен, что у меня хватит мужества им воспользоваться.
– Я никогда ничего у тебя не просил.
Я опустил глаза на наши переплетенные руки, чтобы сосредоточиться. Ведь это трудно, так трудно.
– Кроме тебя, мне не к кому обратиться.
Каждое слово требует отдельного усилия, я стараюсь сосредоточиться на чем-то другом, как начинающая проститутка, которая впервые отсасывает клиенту.
– Эти деньги мне совершенно необходимы. Жизненно необходимы.
Господи, но не опущусь же я до такого или опущусь?
– Грегори…
Я сглотнул слюну: будь что будет!
– Я тебя умоляю!
Ну вот, я это выговорил.
Как и я, он ошарашен.
В своей профессии ростовщика он несчетное число раз присутствовал при семейных разборках, и вот сегодня напротив сижу я и выпрашиваю милостыню в виде займа. Это настолько не укладывается в голове, что довольно долгое время мы оба сидим как оглушенные. Я поставил на то, что эффект неожиданности сработает как удар с тыла. Но Грегори медленно качает головой:
– Если б это зависело только от меня… Ты же отлично знаешь. Но я никак не могу пропихнуть твое досье. У меня же начальство есть. Я не знаю в точности ни твоих доходов, Ален, ни доходов Николь, но полагаю… Если б тебе нужно было три тысячи, ну пять, еще можно было бы что-нибудь придумать, но столько…
Все, что произошло потом, случилось из-за одного-единственного слова. Мне не следовало его умолять. Делая это, я совершил нечто непоправимое. Я тут же осознал, что это ошибка, и тем не менее ее сделал. Когда я откинулся на стуле и развернул правое плечо, вот так, немного назад, как если бы хотел почесать левую ягодицу, я не вполне отдавал себе отчет в том, что делал, но это было неизбежным следствием того самого слова. Наверное, ужаснейшие войны были развязаны таким же образом – одним словом.
Я размахнулся, собрал все силы, которые во мне еще оставались, и заехал кулаком ему в физиономию. Он этого совсем не ожидал. Катаклизм разразился немедленно и неизбежно. Мой сжатый кулак попал ему между скулой и щекой, тело его отбросило назад, руки в последний момент инстинктивно попытались уцепиться за стол. Он пролетел метра два, врезался в другой стол, потом в два стула, рука в безнадежном поиске опоры сметала все на своем пути, голова впечаталась в опорную колонну, из горла вырвался хриплый, почти животный крик, все клиенты обернулись, грохот битых стаканов, сломанных стульев, перевернутого стола, оцепенелая тишина. Пространство передо мной было как следует расчищено. Я прижал кулак к животу – так болели костяшки. И все же я встал и вышел, вызвав всеобщее изумление.