Темные объятия
Шрифт:
— Правда? Вот это да! — Женская рука скользнула к правому плечу, остановилась на изобра жениилука и стрелы — клейме Темных Охотников — А это откуда?
Тейлон дернул плечом, сбросив ее руку. Метку Охотника нельзя обсуждать с непосвященными.
— Неважно.
Только сейчас она заметила, что он возбужден, — и сделалась одного цвета с розовым полотенцем.
— Ох, простите! — пробормотала она. — Я... э-э... бывает, я что-то делаю, не подумав...
— Да, я заметил.
И, главное, продолжает пялиться на его эрекцию! Хоть
— Какой же вы... большой!
Впервые за тысячу с лишним лет щеки Тейлона запылали, и он поспешно прикрылся полотенцем.
Только тут она оторвалась от созерцания его наготы.
— Ну ладно... я, собственно, хотела дать вам бритву.
С этими словами она повернулась к нему спиной, опустилась на колени и принялась рыться в ящиках низенького шкафчика — разумеется, розового.
Тейлон стиснул зубы. Эта женщина сведет его с ума! Неужели она не понимает, что в такой позе ее прозрачное платье туго обтягивает самую сексуальную на свете попку? Не думает о том, как выглядят со стороны ее движения бедрами? У него заныло в чреслах — так хотелось подойти к ней сзади, поднять эту полупрозрачную ткань, мощным движением войти в нее — и скользить взад и вперед, пока оба они не упадут без сил, усталые и счастливые...
Да, эта женщина определенно может удовлетворить мужчину! Восхитительно женственная, с соблазнительными выпуклостями в нужных местах — именно такие ему по душе...
Тут она поднялась на ноги и протянула ему бритву и зубную щетку. Угадайте, какого цвета?
— А что-нибудь не розовое у вас есть? — без особой надежды поинтересовался Тейлон.
— Есть еще одна бритва, пурпурная. Хотите?
— Да, если можно.
Саншайн снова порылась в шкафчике и вручила ему вторую бритву, более насыщенного розового оттенка.
— Какая же она пурпурная? — вздохнул Тейлон. — Она тоже розовая.
Саншайн закатила глаза.
— Еще есть перочинный ножик. Принести?
Искушение было велико, но Тейлон согласился на «пурпурную» бритву.
Саншайн не шевелилась, пока он не скрылся в душевой и не задернул за собой занавеску. Лишь тогда она позволила себе глубоко вздохн уть.Боже правый, что за красавец! Обязательно надо его нарисовать — хотя бы углем!
На него невозможно смотреть спокойно. Тело... лицо... взгляд... И даже если зажмуришься — это не поможет: останется голос. Глубокий чувственный голос со странным акцентом, как будто сразу и английским, и шотландским. Голос, от которого внутри у нее что-то дрожит и плавится.
Обмахнув руками разгоряченное лицо, Саншайн заставила себя вернуться на кухню. Хотя больше всего ей сейчас хотелось сорвать с себя одежду, шагнуть к нему под душ — и намыливать, намыливать, намыливать его огромное, мощное, мускулистое тело, пока он не запросит пощады!
Она представила себе эти мышцы, перекатывающиеся под гладкой кожей... у нее под пальцами... Рай. Просто рай.
И даже не разозлился из-за штанов! Уму непостижимо. Любой
А он только пожал плечами и кивнул. Ну и выдержка!
Теперь, задумавшись об этом, она сообразила, что ее гость почти вообще не проявляет своих чувств. Само спокойствие и сдержанность. Непривычно... и очень, очень приятно.
— Эй, Стив! — позвала она.
— Я не Стив, — откликнулся он из душа. — Меня зовут Тейлон.
— Тейлон... а дальше?
— Просто Тейлон.
Саншайн улыбнулась. Тейлон. Имя ему подходит.
— Вы что-то хотели? — спросил он.
— Что? — не поняла она.
— Вы меня позвали. Хотите о чем-то спросить?
Саншайн закусила губу, пытаясь сосредоточиться.
— Ой... Язабыла!
Из-за занавески сквозь шум воды донесся хрипловатый смешок. Ну вот, пожалуйста: любой другой парень решил бы, что над ним издеваются, а этот только смеется!
Следующие пять минут Саншайн искала блокнот для набросков — и наконец нашла. В холодильнике. Кстати, уже не в первый раз. Присев на стойку, она начала рисовать свое новейшее приобретение.
Тейлона.
Она тщательно переносила на бумагу точе ныечерты его лица и сложную татуировку на теле.Никогда еще на пути Саншайн не встречались, натурщики таких совершенных пропорции! Художница сама не заметила, как, погрузившись в творчество, забыла обо всем, кроме красоты, которую стремилась воспроизвести на бумаге... Забыла даже о том, что источник ее вдохновения совсем рядом, — моется под ду шем,отделенный от нее только занавеской.
Очнулась она, лишь когда он вышел на кух ню,— босиком, с влажным полотенцем вокруг бедер.
Ой, мамочки!
Она невольно поднесла руку ко рту, сдерживая возглас восхищения. Его золотистые волосы — кроме двух косичек, раскачивавшихся в такт шагам — теперь были зачесаны назад и блестели от влаги. На фоне светлой кожи и золотых волос особенно поражали глаза — сверкающие и черные, как ночь: в них читались острый ум и какая-то загадочная власть. Никогда она не видела у блондинов таких темных глаз.
От него исходило ощущение невероятной силы. При взгляде на мужчину перехватывало дыхание. Казалось, сам воздух вокруг него дрожит и искрится, напоенный энергией. Ах, если бы удалось передать это на бумаге!
Но она понимала: никто и никогда не сможет ни воспроизвести, ни воссоздать такую мощную ауру. Это можно испытать и ощутить, лишь находясь рядом с этим источником излучения.
Чем ближе Тейлон подходил, тем громче стучало ее сердце. Не просто полуголый незнакомец — широкими решительными шагами к ней направлялся Мужчина. Само воплощение мужественности.
Она смотрела на него — и кровь вскипала у нее в жилах.
Прошлой ночью у нее в постели он был красив. Сейчас, полный сил и крепко стоящий на ногах, — не просто красив. Прекрасен.