Тёмные птицы

Козинаки Марина

Помещение было слабо освещено кристаллом-световиком.

– Как я понял из послания, проблема касается Хитриной? – сразу же спросил он, увидев за столом Густава Вениаминовича.

– Да, – ответил Жаба. – Но вы присядьте.

– Нет, спасибо. Я полагаю, снова требуется стирание памяти?

– Да, верно. Я говорил, что не стоит вас тревожить, но она отказывается иметь дело с кем-то, кроме вас.

– Это нормально. Я в прошлом занимался ее воспоминаниями. Воспоминания, знаете ли, очень дорогая вещь, даже если они причиняют боль. Человеку

трудно отдать их одному целителю, не говоря уже о нескольких разных. Но не волнуйтесь, вы меня не отвлекли. Я вполне готов к этой работе. Но что произошло? Нервный срыв? Кто-то потревожил ее прошлое?

– И то, и другое, и третье… Вы что, еще не знаете? Девочка пропала. Полина Феншо.

– Подождите… Как это пропала? – Даниил Георгиевич от неожиданности сел на стоявший так кстати позади него стул. – Водяная колдунья?

– Ну вот, я же вам сразу предлагал сесть. Да, пропала Водяная колдунья. Мои запасы «жидкого спокойствия» уничтожены за раз. И как это до вас еще не дошло такое известие?

– Но как это могло случиться? За ней следили, за домом, где она жила, за ее родственниками… Да как же это так?

Лицо Густава Вениаминовича болезненно искривилось, страх, предчувствие большой надвигающейся беды исказило его черты:

– Ее охраняли. Это вообще странный случай. Были соблюдены все меры предосторожности. Но…

– На этой почве у Дарьи Сергеевны… сдали нервы? – уточнил Даниил Георгиевич.

– Да, возможно, – Густав Вениаминович нагнулся поближе к коллеге и произнес шепотом: – Боюсь, она видела в девочке свою погибшую дочь… Вы же знаете, с тех пор она немного не в ладу с собой. А тут такое…

– Верно-верно. – Целитель поспешно встал. – Это тяжелый удар для всех нас, а для нее – особенно.

Густав Вениаминович медленно прошел к двери, ведущей в лазарет, и, открыв ее, впустил целителя внутрь. Даниил Георгиевич тотчас увидел колдунью, одиноко сидевшую в окружении десятка белоснежных кроватей. Она глядела в окно, держа в руках толстую книгу, но, как только услышала, что дверь открылась, обернулась.

– Здравствуй, – сказал Даниил Георгиевич, не стараясь скрыть ни свое беспокойство, ни глубокое неприятное удивление от услышанной новости.

Колдунья в ответ улыбнулась.

Выглядела она так, словно ничего плохого не случилось. Глаза ее были сухими и как всегда безжизненно-желтыми.

– Добрый вечер, Даниил.

Целитель опустился на соседнюю кровать.

– Для чего ты хотела меня увидеть? – Он знал, что Лиса хочет стереть очередной кусок памяти, но необходимо было услышать ее собственный ответ. – Заранее хочу предупредить, что я все знаю о потере, которую переживаешь сейчас не только ты, но и все светлое сообщество; те, по крайне мере, до кого уже дошли известия. Однако девочка может найтись. Поэтому стирание воспоминаний о ней может…

– Ты неправильно понял. Я не хочу стирать воспоминания о Полине, – при упоминании этого имени она снова улыбнулась. – Есть другая часть моей памяти.

– Какая же?

– Это

воспоминание связано с годами, когда я проходила Посвящение.

– Почему ты не отдала мне его в прошлый раз?

– Не знаю, тогда оно казалось незначимым. А теперь часто всплывает. Оно мне снится, превращается в кошмар. Преследует меня, будто там кроется та крупица, которая в будущем разрослась и превратилась в огромную черную дыру вот здесь. – Она указала на свою голову.

– Это не дыра, – объяснил целитель. – Это часть твоей жизни, о которой ты больше не помнишь.

– Да, я знаю. Я рада, что есть способ избавиться от мыслей, способных свести с ума. Плохо лишь то, что в этой пустоте на месте исчезнувшей памяти плодятся чувства и ощущения, они множатся, становясь многократно сильнее пережитых на самом деле.

– Именно для этого ты должна расстаться со всеми воспоминаниями, касающимися неприятной темы. С любыми осколками, ведь именно они и порождают эти сонмы чувств. Так что давай начнем. Ты помнишь, что от тебя требуется? Полное погружение, ты должна раствориться в своих воспоминаниях и пустить в них меня. – Он замолчал, но через мгновение продолжил: – я спрашиваю это всегда. Ты точно уверена?

– Да-да, – кивнула Лиса. – Мне незачем это хранить.

– Закрой глаза, три глубоких вдоха. Вспоминай что-нибудь… окружение, время года…

– Это утро, совсем раннее. Я люблю раннее летнее утро. Трава еще мокрая от росы, в воздухе туман, но сквозь него уже проглядывает солнце. Росинки сверкают, ты видишь?

Целитель тоже закрыл глаза.

– Смутно. Какого цвета лес вокруг?

– Он голубовато-зеленый. Такого холодного оттенка, но верхушки деревьев золотые от солнечных лучей.

– Иди вперед.

– Трава шуршит, роса с нее скатывается…

– Странно, я будто… очень маленького роста…

– Это потому что мы не в человеческом теле, – отозвалась Дарья Сергеевна.

– Ясно. Тогда переходи к воспоминанию о людях. Мне нужны их образы.

Даниил Георгиевич теперь как будто поднялся с колен, он увидел тот же самый лес, ту же самую траву, только уже с высоты своего привычного роста. И вместо утренней прохлады его кожу грело солнце.

Вот он уже сидит на шатком деревянном мостике. Внизу бежит река. Такая знакомая… мелкая… звонкая… он и сам, когда проходил Посвящение, любил сидеть на этом мосту.

– Мы на месте? – спросил он.

– Да. Это похоже на начало. Что было до этого момента, я почти не помню.

– Отмечай каждую мельчайшую деталь, чтобы памяти не за что было потом зацепиться.

– Хорошо.

Даниил Георгиевич продолжал видеть все происходящее глазами Лисы. Прозрачная вода, гладкие камни на дне, сверкающие солнечные блики.

Рядом сидел человек, он обнимал Лису за плечо.

Целитель видел уже знакомый ему портрет: черные волосы до плеч, синие глаза. Волосы лезли парню в глаза, и он убирал их рукой. Целитель ощущал легкое прикосновение ветра, запах воды, зелени.