Темные тайны
Шрифт:
Похоже, что Рогер плакал. Видит ли он висящее вдоль правой ноги Юхана ружье? Если и видит, то, во всяком случае, ничего об этом не говорит. Он спрашивает, что Юхану надо. Тот четко излагает свои желания. Он хочет, чтобы Рогер перестал спать с его матерью. Хочет, чтобы Рогер больше никогда не приходил к ним домой. Хочет, чтобы Рогер держался от него и его семьи как можно дальше. Он поднимает ружье, чтобы придать своим словам вес. Однако Рогер реагирует совсем не так, как ожидал и надеялся Юхан. Он кричит.
Что все равно кругом одно дерьмо.
Что все, вся его проклятая жизнь, идет к черту.
Что Юхан —
Что разбираться с ним у него сейчас нет сил.
Он плачет. Потом идет. Прочь от Юхана. Но допускать этого нельзя. Сейчас. Вот так. Он не пообещал ничего изменить. Не пообещал прекратить. Ничего не пообещал. Казалось, Рогер не понял серьезности ситуации. Насколько это важно. Юхан должен заставить его понять. Но, чтобы заставить понять, необходимо, чтобы он выслушал Юхана. Чтобы заставить слушать, надо его остановить. Юхан вскидывает ружье. Кричит Рогеру, чтобы тот остановился. Видит, что он продолжает идти дальше. Снова кричит. Рогер через плечо показывает ему палец.
Юхан нажимает на курок.
— Я хотел только заставить его слушать.
Юхан поворачивается к Себастиану. Щеки мокрые. Энергия вышла. В руках больше нет сил и желания держать ружье, оно сползает на пол перед мальчиком.
— Я хотел только заставить слушать.
Рыдания сотрясают его тело. Это напоминает судорогу. Юхан почти складывается пополам, лбом к ногам. Себастиан ползет к трясущемуся бедняге. Осторожно берет ружье и откладывает его в сторону.
Затем обвивает Юхана рукой и дает ему единственное, что в данный момент может дать.
Время и человеческую близость.
~ ~ ~
Ванья нервничала, теряя терпение. С тех пор как Себастиан поднялся на второй этаж, прошло уже почти полчаса. Она слышала, как он разговаривал с Юханом через закрытую дверь, но после того, как он, очевидно, вошел в комнату, вниз доносилось только приглушенное бормотание. И еще периодический скрежет, когда кто-нибудь менял положение. Ванья сочла это хорошим признаком. Никаких криков.
Никаких взволнованных голосов.
Главное, никаких новых выстрелов.
Харальдссона везли в больницу — или, может, уже доставили. Пуля вошла под лопатку с левой стороны и вышла спереди. Он потерял очень много крови, и его собирались оперировать, но, согласно полученным ими первым сообщениям, опасности для жизни ранение не представляет.
Ванья непрерывно поддерживала телефонную связь с находящимся снаружи Торкелем. Прибыли шесть полицейских машин. Двенадцать хорошо вооруженных полицейских в бронежилетах окружили дом плотным кольцом. Но войти в дом Торкель им не позволял. Персонал в форме оцепил квартал. По углам улицы толпились любопытные вместе с журналистами и фотографами, изо всех сил старавшимися подобраться поближе. Ванья снова посмотрела на часы. Что же происходит наверху? Она искренне надеялась, что ей не придется сожалеть о решении пустить Себастиана наверх.
Тут она услышала шаги. Шаги приближались к лестнице. Ванья вскинула пистолет и, широко расставив ноги, встала возле подножия лестницы, готовая ко всему.
Они шли бок о бок. Себастиан и Юхан. Себастиан поддерживал рукой мальчика, выглядевшего гораздо меньше и младше своих шестнадцати лет. Казалось, будто Себастиан более или менее несет его вниз по лестнице. Ванья убрала пистолет
Когда Себастиан сдал Юхана на руки врачам и того увезли в ожидавшую его лечебницу, он, не обращая внимания на происходящее на улице, вернулся в дом. С тяжелым сердцем прошел в гостиную, немного сдвинул неглаженое белье и опустился на диван. Потом откинулся на грубую обивку, положил ноги на низкий журнальный столик и закрыл глаза. В период активной работы он редко допускал, чтобы расследования, преступники или жертвы задерживались у него в сознании. Все они представляли собой лишь требующие решения проблемы, орудия, которыми он пользовался, или препятствия, которые он преодолевал. В конечном счете все это существовало только для того, чтобы бросить ему вызов.
Доказать его талант.
Подпитать его «я».
Когда они выполняли свою функцию, он забывал о них и двигался дальше. Правовые последствия интересовали его столь же мало, как задержания и нанесение решительных ударов. Почему же Странды его не отпускают? Юный преступник. Развалившаяся семья. Трагично, конечно, но в принципе ничего для него нового. Ничего такого, что он намеревался носить в себе сколько-нибудь долго.
Он покончил с расследованием.
Покончил с Вестеросом.
Он точно знал, что ему требуется, чтобы освободиться от Страндов.
Секс.
Ему требовался секс.
Заняться сексом, продать дом и уехать обратно в Стокгольм — таков был его план.
Стоит ли ему отправляться на улицу Стуршерсгатан, 12? Стоит ли пытаться установить контакт с сыном или дочерью? Сейчас ему казалось, что скорее всего нет, но он не собирался принимать никаких окончательных решений, пока не будет чувствовать себя лучше.
После секса.
После продажи.
После Вестероса.
Себастиан почувствовал, как диванная подушка слегка опустилась, когда кто-то сел рядом с ним. Он открыл глаза. На самом краешке сидела Ванья. Спина прямая, руки сцеплены в замок на коленях. Сама собранность. Полная противоположность развалившемуся на диване Себастиану. Казалось, будто она всеми способами хочет подчеркнуть существующую между ними колоссальную дистанцию.
— Что он сказал?
— Юхан?
— Да.
— Что он убил Рогера.
— Он сказал почему?
— Он боялся, что отец снова покинет его. Просто так вышло.
Ванья скептически наморщила лоб:
— Двадцать два удара ножом и утопление в болоте. Как-то не совсем похоже на несчастный случай.
— Ему каким-то образом помог в этом отец. Допросите его. Вестина ведь тоже убил не парень.
Ванья, казалось, удовлетворилась. Она встала и пошла в прихожую. Но в дверях остановилась и обернулась к Себастиану. Тот с удивлением посмотрел ей в глаза.
— Ты спал с ней, да?
— Что?
— С его матерью. С Беатрис. Ты спал с ней.
На этот раз это уже был не вопрос, поэтому Себастиан не ответил. Зачем? Молчание всегда является лучшим подтверждением.
Неужели в глазах уже почти бывшей коллеги мелькнуло разочарование?
— Когда ты пошел к парню, потому что думал, будто он может причинить себе вред, я подумала, что ты, возможно, и не совсем законченный подлец.
Себастиан понял, к чему идет разговор. Знакомо до боли. Другие женщины. Другие ситуации. Другие слова. Вывод тот же.