Темные туннели. В интересах революции. Непогребенные. Трилогия
Шрифт:
Ласку вели инстинкты, а это загадка похлеще любого лабиринта.
— Критский. Да-да. Крит. Я никак не мог вспомнить название острова… А какой смысл в строительстве таких сложных систем? Есть же много более простых способов защиты о нежелательных гостей.
— Лабиринт, друг мой, это не просто ловушка. Смесь философии и религии — вот, что это. Любая неразрешимая задача, по сути, и есть лабиринт. Древние говорили: «Найдешь выход из лабиринта — обретешь бессмертие». На том же Крите лабиринт связывался с именем Великой Богини, а одни из ее имен было Хозяйка Лабиринта. А человек ведь устроен по образу и подобию Бога. Вот
— Круто! Вот только богом я себя там не чувствовал.
— Это нормально. Лабиринт давит на сознание, а ты не знал правил поведения в таких местах, поэтому и запаниковал. Когда выдастся свободная минутка и если ты еще не потеряешь интереса к этой теме, я расскажу тебе о поверьях, связанных с лабиринтами. Очень интересно.
— Скажи, Шаман… А вот ты, знаток этих самых правил, смог бы выбраться из лабиринта самостоятельно?
Алтаец помолчал. Потом произнес:
— Теория — одно. Применение ее на практике — совсем другое. Хочешь честно? Не знаю.
За разговором Толя и сам не заметил, как оказался у затопленной комнаты.
— Не подпускай псов. Я быстро.
Спустившись по лестнице, он вошел в черную жижу и направился мимо покрышки — ко второй лестнице. Томский решил, что не помешает проверить дверь, ведущую в логово, а теперь уже на кладбище червей.
Теперь, когда тайна болота была раскрыта, Толик стал внимательнее следить за своими ощущениями и сразу почувствовал, как кожу ног пронзили сотни маленьких холодных игл. Боль была слабой и быстро закончилась, сменившись ощущением эйфории. В мрачной комнатушке стало светлее, а на душе — спокойнее. Откуда-то появилась уверенность в то, что все будет нормально. Томский легко стряхнул с себя ложную беззаботность. Теперь он понял, как пиявки заставили плясать Аршинова под свою дудку.
Поднимаясь по лестнице, Толик чувствовал запах гари, и вид открытой двери нисколько его не удивил. Тот, кто шел за ними все это время, начал оставлять следы, которые можно было не просто увидеть, но и пощупать. Пес с перерезанным горлом, окурок самокрутки, открытая дверь. Это не видения, не галлюцинации. Впрочем, пока преследователь не пытается причинить вред, его присутствие можно и потерпеть. Вот Желтый… Если раньше Толик его просто боялся, то теперь искал способа победить. К этому его подтолкнуло происшествие в Зале Червей. Приступ превратил его в гэмэчела, но он смог направить всю силу монстра в нужное русло. Да и последняя схватка с хоботоносой тварью показала, что Желтого можно поставить на колени. Пусть Шестеру ему на выручку прислал Вездеход, но ведь появилась она в тот самый момент, когда он в порыве ярости почти придушил Желтого. Совпадение?
Томский вернулся вниз, повесил покрышку на плечо и присоединился к Шаману. Теперь его волновали не лабиринты, не таинственный преследователь, а возможность управлять страшной силой. По-своему распорядиться подарком профессора Корбута. Тем более, что рядом как раз тот, кто нужен. Специализация Шамана — переговоры с духами. Он должен помочь разобраться в нескончаемом споре между Джекилом и Хайдом. Выступить третейским судьей в решении о старшинстве.
Начать разговор с Шаманом помешали метрособаки. Они каждый раз пользовались отсутствием света, чтобы подкрасться к людям поближе, а получив сдачи
Томский в очередной раз заставил метрособак отступить и начал давно запланированный разговор. Издалека. Сначала поинтересовался, как долго могут длиться последствия укусов пиявок, потом рассказал об открытой сдвижной двери в Зал Червей. Собирался признаться, что в действительности собаку убил не он, но тут Шаман, прищурившись, вздохнул:
— Ты ведь хочешь поговорить о своем Желтом? Тогда не трать свое красноречие на лишние подробности и переходи к главному.
— О нем. О Желтом, — Толя был немного смущен проницательностью Шамана. — Желтый ведь мое собственное изобретение?
— В точку, Анатолий. Ты выбрал этот образ, чтобы поселить в нем все плохое, что в тебе есть. Желтый или зеленый — принципиальной разницы нет, поскольку существо это живет лишь в твоем воображении.
— Но ты видел его!
— Нет. Я видел тебя в моменты приступа неизвестного науке заболевания, которое впрочем, очень напоминает раздвоение личности.
— Совсем недавно нас было трое. В лабиринте Желтый убил Путевого Обходчика — мою светлую часть. Казнил.
— Тогда — расслоение. А то, что темный персонаж убивает светлого, — тревожный симптом. Казнь — еще хуже. Она утверждает превосходство сильного над слабым.
— Тогда подскажи, как мне бороться с этим треклятым симптомом! — выкрикнул Томский. — Мне не требуется сочувствие, нужна помощь. Например, составь из своих трав какое-нибудь снадобье! Почему советы должен давать я? Тебе, профессиональному колдуну!
— Не кричи, Анатолий. Вездеход и Аршинов могут подумать невесть что. Снадобье, говоришь? Что ж… Можно и снадобье.
Томский замолчал. Боялся, что ослышался и через секунду Шаман заверит его, что подобного снадобья не существует в природе.
Он с энтузиазмом взялся за разведение костра. Задача оказалась не из легких. Субстанция, в которую превратилась резина за долгие годы пребывания в болоте, никак не желала разгораться. В конце концов Аршинову надоело наблюдать за мучениями Томского, и он со вздохом вытащил из своего «сидора» несколько пожелтевших листов бумаги.
— Во, держи. Последние отдаю. Если опять заблудишься, писем уже не получишь.
— Не заблужусь, — Толик подул, раздувая огонь. — Если еще и грибного чаю отжалеешь — век благодарен буду.
Горящая покрышка выдала такой густой и вонючий дым, что все начали морщиться. Неудобство пришлось терпеть ради главного — когда костер разгорелся, он осветил место привала так хорошо, что о метрособаках можно было на время забыть. Толик не пожалел заварки: чай получился на диво крепким и таким пахучим, что перебил вонь костра.
Огонь не только дал ощущение безопасности, но и поднял всем настроение. После чая Аршинов занялся грибной похлебкой, а Шаман полез в свой вещмешок. Томский исподтишка наблюдал за его действиями.