Шрифт:
Annotation
Антонец Николай Анатольевич
Антонец Николай Анатольевич
Темные воды. Часть 1
Ливень бился в лобовое стекло автомобиля неистовым, диким зверем. Его холодные,
Поёжившись, я ещё сильнее вжался в пассажирское сиденье и впервые пожалел о решении сесть спереди - весь мир отсюда казался сплошной разверзнутой пастью древнего мифического чудовища, исходящего слюной от голода и утробно рычащего в предвкушении сытной трапезы. И, похоже, подобные ассоциации тревожили не одного меня: тётя Мэй, нервно сжимавшая руль, едва заметно дрожала от напряжения и страха. Взгляд её чёрных, как смоль, глаз был устремлён в одну точку где-то по ту сторону лобового стекла, и я готов был поклясться, что никогда прежде ещё не видел тётю такой сосредоточенной.
Внезапно ночь вокруг нас вспыхнула белизной: кривой, безумный росчерк молнии, похожий на разрыв самого воздуха, мгновенно соединил небо с возвышающимся по правую руку высоким холмом. Подаренной свыше вспышки света было достаточно, чтобы разглядеть изгиб узкой горной дороги на много метров вперёд - но картина эта вымылась из памяти почти моментально, стоило только раскатиться под небесами ужасному рокоту грома. Вдарив почти без разрыва с молнией, тот, казалось, заставил содрогнуться всю гористую местность вокруг нас, и машина тёти тут же вильнула в сторону по скользкой чёрной дороге. Меня увлекло вправо - ремень безопасности напрягся, сдерживая давление - но почти сразу же толкнуло обратно на место: женщина справилась с управлением и вовремя вернула машину на нужную полосу.
Тут молния искромсала небосвод вновь, и, утопая в мощном громовом раскате, из-за спины моей донеслись едва заметные плаксивые перешёптывания. Там, сжавшись в трясущийся комочек, стянутый одним ремнём безопасности, сидели дочери-близняшки тёти Мэй - Акеми и Акира, прямые наследницы фамилии Ямато и просто чудесные девочки девяти или десяти лет - наверняка вспомнить их возраст я не мог. Они были единственной радостью, что осталась моей тётушке от покойного мужа - в остальном его наследство ограничивалось безмерными долгами и проблемы. Одна из таковых и закончилась нашим нынешним побегом сквозь ночь и страшную бурю, под сенью которой не всякий решится даже показаться на улице. Не говоря уж о том, чтобы выехать в чёрную бездну посреди ночи и умчаться в сторону одной из близлежащих деревень по обманчивому полотну горной дороги...
Нервно сглотнув - к счастью, звук этот утонул в грохоте хлещущего со всех сторон ливня - я осторожно обернулся через плечо и, выглянув из-за сиденья, попробовал улыбнуться парализованным от страха близнецам. Те впились в меня безумными взглядами - совершенно одинаковыми, столь же неотличимыми, какими мне казались и сами их обладательницы - и как по команде принялись тараторить что-то бессвязное и малопонятное.
– Всё будет хорошо, - произнёс я, понимая, что придавленный страхом голос не пробьётся сквозь шумовой заслон ливня.
– Мы скоро
Крохотные угольки глаз, взиравшие на меня с неподдельным интересом и страхом, заблестели от слёз. И пусть я был вдвое старше сидящих позади девочек - но всё равно не смог удержаться от схожих чувств: в глазах появилась неприятная резь, а сердце в груди зашлось ещё сильнее.
– Это всего лишь гроза, - добавил я чуть громче, намереваясь успокоить хотя бы самого себя, и тут же вернулся на место, застигнутый врасплох очередным крутым манёвром тёти. Это был уже... который? Пятый резкий уход в сторону? Или шестой? Я сбился со счёта после третьего - того, что был после удара молнии - однако не мог не заметить, что тётя Мэй начала терять контроль над автомобилем всё чаще.
Я вновь осторожно покосился на неё - сухощавую, хрупкую девушку тридцати с небольшим лет, намертво вцепившуюся в руль побелевшими от натуги тонкими пальцами. Обычно она выглядела младше своего возраста, но здесь и сейчас, в объятьях непогоды посреди безвестности, справа от меня, казалось, восседала глубокая старуха, бледная и слабая, как умирающее сухое деревце. Её глаза воспалились, а губы были искусаны чуть ли не в кровь...
– Тётя, - негромко позвал я, надеясь хоть ненадолго отвлечь девушку от сводящих с ума мыслей.
– Тётя Мэй?..
– Нельзя разговаривать с человеком за рулём!
– неуверенно прикрикнула на меня одна из девочек с заднего сиденья.
– Да!
– тут же поддержала вторая.
– Не надо так!
– В-всё нормально, - откликнулась Ямато Мэй, и с её лица мгновенно сползла та устрашающая маска смертной напряжённости.
– Что такое, Юичи?..
Тётя Мэй не смотрела в мою сторону - и это можно было понять - но в её обострившемся, тяжёлом внимании я вдруг ощутил нотки страшной безысходности: женщина ответила мне лишь потому, что сама не верила в наши шансы, расписалась в собственном бессилии. И совершенно ненужный вопрос сам собой появился у меня на языке:
– А они... Они нас убьют? Если догонят...
Мой голос утонул в очередном раскате грома, и мир как будто бы перевернулся: чёрное смешалось с белым, верх стал низом, а вода начала бить в стекло ещё сильнее, будто бы обратившись в смертоносную каменную шрапнель. Сшив небо и землю воедино сверкающей белой нитью - кривой, разорванной на множество мелких веточек - ослепительно яркая молния впилась в одно из деревьев справа от утопающей в дождевой воде дороги. Кошмарный треск и слепящая вспышка света заставили всех нас застыть в ужасе... А тётя Мэй, точно в состоянии тяжёлого полусна, зажмурила отяжелевшие веки - для неё ночь вдруг стала слишком яркой...
Я не успел даже вскрикнуть, когда машина, издав пронзительный визг, вдруг вильнула вправо, к противоположной стороне трассы, потом резко рванула обратно - и на полной скорости влетела в ленту дорожного ограждения. Удар показался мне едва заметным - ремень безопасности амортизировал основную нагрузку - но облегчение молниеносно сменилось абсолютным отчаянием: наше авто не уткнулось в металлическую ограду, нет - оно пробило её, точно лист бумаги, и вылетело с дороги в сторону отвесного горного склона. Запоздало, вразнобой сработали подушки безопасности: одна из них оттолкнула тётину голову от руля, а вторая на мгновение закрыла всё моё лицо, оборвав испуганный вздох и перекрыв обзор.