Темные врата
Шрифт:
– А тебя? – прищурился Крысун.
Мужик улыбнулся синеватыми губами и глянул Крысуну прямо в глаза.
– Меня пока нет. Только зудит.
Как бы в доказательство своих слов он поднял руку к лицу и остервенело поскреб ногтями щеку. Там, где прошлись острые ногти, затемнели царапинки, но кровь из них почему-то не выступила.
Крысун чуть повел скулой в сторону начальника охоронцев и коротко выдохнул:
– Бун!
Охоронец молниеносно выхватил из ножен меч, шагнул к мужику и приставил острие клинка к
– Ты чего, ратник? – испуганно спросил он. – Чего колешься?
Крысун сдвинул брови и гаркнул:
– Теперь рассказывай правду! Что у вас тут творится?
Мужик хотел ответить, но вдруг закашлялся кровью и вместе с кровью выкашлял на грудь несколько зубов. Купец Саморад, до сих пор сидевший молча и неподвижно, зашевелился в возке, а потом спрыгнул на землю и подошел к Крысуну.
– Зачем понапрасну пытаешь мужика, Скоробогат? – спросил он. – Нешто сам не видишь, что с ним? Хвор ведь.
– Вижу, что хвор, – сухо проговорил Крысун. – У него та же хворь, что и у нас.
Мужик вдруг перестал кашлять, вскинул голову и устремил взгляд на Крысуна. Втянул ноздрями воздух и чему-то усмехнулся. Потом перевел взгляд на купца Саморада, снова понюхал воздух и нахмурился.
– Ты чего это тут разнюхался? – гневно спросил у него Крысун.
Мужик вдруг затрясся, повернулся и бросился бежать. Вопреки ожиданиям, бежал он быстро, гораздо быстрее, чем положено бежать хворому человеку. Да что там хворому – не каждый здоровый так быстро побежит.
И снова уши Крысуна вздрогнули. Он еще выше приподнял голову и по-звериному понюхал воздух. Явно что-то почуял. Охоронец Бун хотел спросить, что именно, но тут почуял и сам. В ноздри Буну ворвался запах мертвечины. Избы Повалихи были забиты мертвецами.
– Твою мать… – тихонько выругался Бун, со страхом глядя на черные избы.
Лошади, впряженные в сани, вдруг зафыркали, задергали большими головами и забили по снегу копытами.
– Вот и лошади почуяли, – пробурчал Бун.
– Поздновато, – усмехнулся Крысун.
Купец Саморад, толстый, растерянный, неуклюжий, отвел взгляд от ближайшей избы и, обескураженно глянув на Крысуна, спросил:
– Об чем это вы? Что почуяли лошади?
Крысун прищурил недобрые глаза:
– А ты сам, что ли, не чуешь?
Тот качнул головой:
– Нет.
Крысун и Бун переглянулись. Потом снова устремили взгляды на купца Саморада и принюхались, слегка раздувая ноздри.
– От него не пахнет, – глухо сообщил Крысун.
– Верно, не пахнет, – подтвердил охоронец. Потом, как-то странно уставившись на Саморада, добавил: – Пахнет другим.
Брови Саморада взлетели вверх.
– Вы что, с ума посходили?! – испуганно и сердито выкрикнул он. – Чем от меня пахнет?
Крысун вперил в купца острый взгляд, растянул тонкие губы в холодную усмешку и обронил:
– Едой. Едой от тебя пахнет,
Саморад хотел сказать, что все это чушь собачья и что никакой еды у него при себе нет, но тут заметил вещь настолько странную, что щеки его свела судорога, и он замер с открытым ртом. В черном ощеренном рту Крысуна хлынский купец разглядел новые зубы, отросшие на месте выпавших. И зубы эти ужаснули его своей остротой и странной крючковатой формой.
Саморад попятился, глаза его вылезли из орбит.
Крысун, наконец, догадался. Он поднял руку ко рту и осторожно потрогал пальцем один из своих новых зубов.
– Бун… – испуганно прошептал Саморад, продолжая пятиться от Крысуна. – Твой хозяин…
Договорить он не успел. Крысун с быстротою рыси прыгнул к купцу, сбил его с ног и вцепился ему зубами в горло. Брызнувшая кровь обагрила снег.
Охоронец Бун несколько мгновений стоял ошеломленный, не веря своим глазам. Потом в нос ему ударил густой, пьянящий запах крови. Бун задрожал, выронил меч, потом как-то нелепо, будто сомнамбула, подался вперед и вдруг – прыгнул на землю и на карачках быстро подбежал к дергающемуся на снегу Самораду.
Крысун, лицо которого было испачкано кровью, поднял голову и рыкнул на своего охоронца. Бун отскочил в сторону, но тут же, свирепо сверкнув глазами, снова подбежал к Самораду и схватил его зубами за растопыренную пятерню.
На этот раз Крысун не стал его отгонять, и оба чудовища – охоронец и его хозяин – принялись с голодным остервенением пожирать купца Скоробогата.
Отрезвление пришло скорей, чем им хотелось бы. Крысун, сидя на земле, вытер рукавом кафтана окровавленные губы, посмотрел на охоронца и сипло спросил:
– Что мы наделали, Бун?
– Не знаю, хозяин, – таким же сиплым, недоуменным голосом отозвался охоронец. Но затем улыбнулся и добавил: – Однако чувствую я себя отлично!
Бун потянулся, поднял взгляд на взошедшую на небо бледную луну и вдруг расхохотался задорным и раскатистым, как ему самому казалось, смехом. На самом деле смех его был похож на визгливое хрюканье.
Несколько секунд Крысун удивленно смотрел на испачканное кровью лицо своего охоронца, а затем ему и самому сделалось весело и смешно. Он запрокинул голову, подобно тому, как это сделал Бун, и сам закатился смехом.
Хохоча, он услышал, что их с Буном веселье поддержали. Теперь визгливый, хрюкающий и тявкающий хохот доносился из каждой избы Повалихи.
Двери изб стали распахиваться, и на улицу потянулись жители села – лысые, бледные, наспех одетые, а иные просто голые. И все они смеялись, сверкая белыми острыми зубами и глядя на луну, пока еще бледную и беспомощную, но стремительно набирающую цвет и силу.
Глава пятая