Тёмные Звёзды: Дары грома
Шрифт:
– Так и быть. Встань здесь и заслужи свою жизнь.
Дрожа, вмиг ослабев и ещё не веря в избавление, легионер взглянул на девушку:
– Ты добра, как никто… Благодарю тебя…
– Не меня. Радугу, которую вы замучили. Теперь – уверуешь?
Он, как подкошенный, преклонил перед ней колено, брякнув поножем о выжженную землю, и положив меч, неумело совершил знамение, которым осенялись перед смертью люди Грома и Молота.
– Опять в равнинах бунт? – спросил прокуратор
– Да, господин, – склонился секретарь. – Посланная туда когорта разбита, а кое-кто из легионеров перешёл на сторону мятежников. Возглавил их некий вожак, которого зовут Воителем – по слухам, настоящий великан, владеющий чарами ветра. Он разбил лагерь в северном предгорье, установил там знак – молот и золотой глаз, – а провинцию самовольно нарёк Святой Землёй. Все, кто тайно исповедовал учение сектантов, стекаются к нему с оружием в руках, боготворят его и называют царём…
– Они давно не видели резни – так я им покажу резню. Позови ко мне легата… Пусть легион Сокрушительный пройдёт по равнинам с юга до севера и бросит бунтовские знаки в отхожую яму. А самозванца и его главных приспешников я сожгу здесь, под окнами дворца.
В тот же день легион начал собираться в карательный поход на север. Тысячи воинов, умелых в бою, прытких в добыче и безжалостных в насилии, с воодушевлением и радостью готовились растоптать и загасить кровью пламя мятежа.
А вдали от дворца прокуратора страшный Воитель в сетчатой золотой маске строил свои полки и принимал под знамя истины людей, готовых биться насмерть за веру в Бога Единого.
E. Дела придворные
В тот же день
Крепость Курма, остров Кюн
– Роскошная были пирушка, – вытряхнув с балкона бронзовую чашу, полную сигарных окурков, барон Торпеда приложил её холодным дном ко лбу и так вернулся в спальню принца. – Голова раскалывается…
– Шпага, налейте барону, – повелел Церес, царственно развалившийся средь мятых одеял и подушек. – Лучшее средство от похмелья – стакан абрикосовой наливки. Проверено, мичман! Пейте, боль отпустит. Но, господа, я полагал – морская гвардия крепче на выпивку, чем кавалерия!..
– В линейном флоте пьют иначе, чем в гвардейских экипажах, – страдал белобровый барон, прижимая пепельницу к голове. – Водка с порохом – сущая отрава…
– Всё дело в дозе, – поучал опытный принц. – Недаром есть флотская мерка – гильза, вдвое меньше гербовой чарки. В другой раз, провозглашая тост за девичью красу, помните – гильзу, и хватит. Впрочем, все держались молодцами, ушли в опочивальни на своих ногах. Хвалю! Учтите, на вас смотрит цвет Западного флота – по вашей стойкости будут судить обо всей гвардии.
– Здесь премилые девицы, – бурчал квадратный мичман Пушка, нацеживая себе персикового. – Конечно, с ан Джани не сравнить, но хорошенькие. Прямо-таки столичный шарм…
–
Четвёртый мичман, шустрый и хваткий темно-русый парень с ореховыми кошачьими глазами, получивший у Цереса должность начальника разведки и прозвище Прицел, поспешил заявить:
– Моя – Исина! если Его Высочество соизволит…
– Которая чья, сами разберётесь. Шпага, вы, как адъютант по галантным поручениям и старший оперетт-советник, сегодня обеспечите букет к вечернему спектаклю ан Джани – что-нибудь умопомрачительное, чтобы затмить столицу, – и саму певицу к нам сюда. Оркестру капитан-командора быть в готовности, чтобы ей аккомпанировать. За ужином пить умеренно, без вчерашних фокусов – у нас скромный концерт в узком кругу.
Игра – так игра! Мичманы вмиг подхватили затею принца – устроить в крепости потешный мини-двор и напропалую развлекаться, как только в голову взбредёт. Батюшка урезал Цереса во власти над Западным флотом – значит, даёшь гульбу! Подходящее дельце для морских гвардейцев, посланных сторожить опального наследника. Иначе тут со скуки помереть недолго!
Что касается Цереса, тот играл с большим вкусом, неторопливо и красиво. Церемонно, как павлин паву, принц обхаживал Джани, плёл самые изысканные комплименты, целовал певице руки и долго, значительно смотрел в её прелестные глаза. Бедняжка терялась, как быть. Но Его Высочество не настаивал – он длил наслаждение. Запечатлев на пальчиках певицы свой последний, самый чувственный и томный поцелуй, он отпустил её ко сну. Одну.
– Пушка, вы – инженерный советник. Передайте лейтенанту Боэну – пусть осмотрит механизмы миноноски, проверит их и заправит «Подарок». Достигнутая скорость – не предел, мы его перекроем. А Прицел нам доложит, какие скандалы случились в Руэне до вашего отъезда. Самое скабрезное, пожалуйста.
– Охотно, эрцгере! – оживился остроглазый мичман. – В прошлый помин-день, когда парламент голосовал за астрали…
– Трудно вспомнить что-то более непристойное?.. – Торпеда со стоном присел на угол принцевой постели, обхватил голову руками.
– А! – воскликнул Пушка, с маху опорожнив бокал. – Пожарная управа запретила розжиг паровиков этой бросовой дрянью… Торпеда, как бишь её?..
– Бензин. Я б и его выпил, лишь бы отпустило…
– Беги к провизору в аптеку, там нальют. Хотя – годится только в примус и коровам лишаи лечить.
– …так вот, прочтя экстренный выпуск о дебатах депутатов, – эпически продолжал Прицел, – мы плюнули на политику и решили – перед выходом в море надо покуролесить по-гвардейски.
– Я молнией понёсся к ан Джани – вымолить контрамарки на «Господ и служанку», – мечтательно потянулся Шпага, валявшийся в изножье кровати. – Пасть на колени, целовать подол… Это было её последнее представление в столице! И тут – представьте, мы всем отрядом поклонников сходим с экипажей, готовые стелиться перед дивой…