Темные звезды
Шрифт:
Удивительно, что до сих пор в приюте никого не убили. Хотя кое-кто пропал. Вроде бы они вылечились или их забрали домой родители. Но разве приютским скажут, как оно на самом деле?
Что касается Лары, с ней все было ясно. Такие болезни часто начинаются, едва девочка начнет взрослеть. Сначала страшные сны, потом нелепые фантазии и чьи-то голоса, которых больше никто не слышит. Если лекарства не помогают даже в больших дозах, ребенка надо запереть в отдельной комнате, пока не перебесится. Но это
Простые люди обращаются в государственные учреждения.
Там вышибут любую дурь.
В крайнем случае, если дурь засела крепко, можно забыть чадо в приюте, навещать все реже и реже.
Блажь изгоняется сильными средствами. Есть карцер, смирительная сбруя. Но есть и наблюдательные врачи, которые все примечают. Они пишут бумаги, вкладывают в конверт и отправляют почтой. В ответ приходит другая бумага: «Сопроводить больную Л. Д. в Гестель. Питание в дороге за казенный счет».
Колеса стучали по стыкам, поезд уносил Лару в неведомую даль. Что за Гестель? Где он находится?
— Будешь есть? — спросила конвойная, открыв корзинку.
— Нет, эрина, спасибо.
— Ешь. Голодать глупо. Только руки ко лбу не подноси, слышала?
Руки можно подносить только ко рту. В наручниках есть металлические замочки. Они маленькие, но доктор велел: никакого металла на теле. Заколки в приюте просто запрещены, а вдобавок Лару лишили даже металлических крючков и пуговиц на платье. Пуговицы роговые, вместо крючков дурацкие завязки.
— Я не голодна.
«А я запарилась», — со злостью и усталостью подумала конвойная, взопревшая в форменном платье. Шумная публика вагона третьего класса пооткрывала все окна, но сгустившийся воздух будто ленился залетать в проемы. Под деревянной крышей, крытой жестью, становилось душно как в парнике.
— Это у вас кто, эрина? — спросила полная тетка, утирая пот большим платком. — Потаскушка?
Лара уставилась в окно.
— Полоумная, — развернув вощеную бумагу свертка, ответила стражница. — Вы близко-то не придвигайтесь.
— Ох! И прямо так поездом возите?
— А что, прикажете отдельный экипаж ей выделять? Жирно будет.
— По телеграфу бы людей пересылать, — пьяно пошутил мужчина, как следует хвативший пивка на станции. — Засунул башку в аппарат, и ух туда, как в прорубь! А на другом телеграфе вылез, отряхнулся и пошел себе.
В проходе появились двое, которых Лара заметила на станции: чопорная дамочка в стильном сером платье и девочка в палевом, вроде бы скромном, но с великолепной отделкой. Серая модница глядела свысока, а палевая осматривалась с любопытством. Ну, ясно, сроду третьим классом не каталась. Чего они тут забыли?
Девочка
Лара хотела бы иметь такие глазки: синие, наивные. Но Бог молний дал простые, карие. Правда, разрез глаз удался — миндалевидный, изящный… слегка чужеземный. В приморских городах это бывает.
«И волосы неплохо бы, как у барышни, русые с золотистым отливом. Разве что окраситься. Да кто даст красоту наводить в приюте?..»
— Вы из учреждения, — надменно обратилась гувернантка к стражнице. Она не спрашивала, а подводила итог. — Моя воспитанница хочет сделать вашей пожертвование.
Лара нахохлилась и сжалась. Вот еще, выдумки господские! Какое такое она захотела?
— Возьми, — быстро подступив, палевая девочка подала ей свой пакет. — Это вкусно, оно свежее. Я еще кое-что дам.
Ей не хватало рук расстегнуть бисерный кошелек, и Лара невольно приняла протянутое. Внутри что-то мягкое, пружинит в пальцах. Булка? Нос подсказал: оно вкусней булки, похоже, с начинкой. Даже слюна во рту набралась, так аппетитно пахло.
— Вот, немного денег. Тебе пригодится.
— Давайте мне, — сказала конвойная. — Она больная, денег ей нельзя.
— Ну ведь не кусается. — Добродушная тетка отломила от своего хлеба. — Эй, Мик, дай ту курью ножку! Видишь, девчонка голодная.
— Я и так плачу налоги, чтоб их содержали, — пробурчал небритый мужичина, но достал жареную ножку. Курица, которая раньше ходила на ней, была тощая, с толстой пупырчатой кожей.
Пьяный тоже решил проявить щедрость:
— А вот, я еще налил в дорожку. На, детка, хлебай. Пивцо что надо!
— Кому собираем? — повернулась голова над деревянной спинкой.
— Сироте! — гаркнула полная тетка на весь вагон.
«Я не сирота!» — хотела закричать Лара. Глаза у нее намокли. Кое-кто уже повставал с сидений, прихватив того-сего из провизии.
— Деньги-то, — тянула руку конвойная.
— Ей, — твердо ответила Лисси. Гувернантка услышала в голосе звонкий металл, родню того блеска в глазах.
После месяцев взаперти, карцера, дубинок и смирительной сбруи Лара вдруг оказалась в кругу сочувствия. Лица обратились к ней, и столько рук сразу со всех сторон.
«Есть же люди на свете!»
Она готова была поверить в людей и забыть приют, когда воздух начал вибрировать от далекого, едва слышного гула. Звук быстро приближался, превращаясь в свистящий рев. Сперва Ларе показалось, что летит ракетоплан, низко летит, над самой железной дорогой, но рев становился все страшнее и сильнее.