Темный аншлаг
Шрифт:
Прислушиваясь к оживленному гулу, доносившемуся из буфетов во время единственного антракта между второй и третьей картинами, Брайант пришел к выводу, что спектакль увенчался успехом, больше того – произвел сенсацию. Оказавшись в толпе людей, он испытал острую клаустрофобию. Спустился по главной лестнице и пошел в вестибюль. Галстук-бабочка, приобретенный по случаю премьеры, сдавливал горло. Несколько театралов отважились выйти на улицу, хотя вечером похолодало. Он кивнул Атертону и Кроухерсту, которым надлежало дежурить у входа и которым в действительности
– Если и дальше так пойдет, сэр, нам понадобится больше людей, – предупредил Кроухерст.
– С понедельника заступит их собственная служба безопасности.
Брайант изучал прикрепленные к железному ограждению плакаты. «ЗАПРЕТИТЕ ЭТО ЯЗЫЧЕСКОЕ ЗРЕЛИЩЕ СЕГОДНЯ», «ДА НЕ БУДЕТ У ТЕБЯ ДРУГОГО БОГА, КРОМЕ МЕНЯ». И еще более красноречивый: «МЕНЬШЕ МЯСА, БОЛЬШЕ ДВИЖЕНИЯ И МЕНЬШЕ ПОХОТИ». Этот самодельный транспарант держал в руках промокший парень в вельветовой кепке с таким видом, словно ему до смерти хотелось смыться – предпочтительно в ближайший паб.
Последние два дня на углу напротив стояло передвижное зенитное орудие, но сегодня это напоминание о грозящей с воздуха опасности переместили на более высокую точку. Театр запретили освещать прожекторами, поэтому пришлось довольствоваться громадной вывеской «ПРЕМЬЕРА!».
– Сегодня вечером все тут как тут, – вздохнул Брайант. – Удивляюсь, как еще не появился женский Оркестр надежды.
Женский союз борьбы за трезвый образ жизни прославился тем, что использовал любые публичные мероприятия для обличения пагубного пристрастия к алкоголю.
– Уже успели кинуть пару тухлых яиц, сэр, – сообщил Атертон. – Одна дама заехала мистеру Вулфу по носу и обозвала его грязным черномазым. Никто из них спектакля-то не видел, просто услышали смачный анонс по радио. Можно подумать, им заняться нечем.
Брайант направился к билетной кассе, где на ночь заперлась Элспет.
– Мисс Пароль вам уже сказала? – взволнованно спросила она, вытаскивая из-под конторки пакет, полный дикого лука. По случаю премьеры она сделала химическую завивку и теперь, с кудряшками, напоминала Медузу Горгону.
– Ни слова.
– Надеюсь, с ней все в порядке. Говорят, на Олд-Кент-роуд с парашюта сбросили военно-морские мины. Морские мины! Очевидно, они все там разнесут и уничтожат все дома. Мне так жалко всех, кто окажется там вечером.
– Похоже, в городе тихо, – сказал Брайант, – ведь идет дождь.
– Боюсь, постановку запретят. Архиепископ Кентерберийский говорит, что нам всем придется отправиться в ад и самое разумное, что мы можем сделать, – это молиться.
– Ах, он вечно так говорит, – ответил Брайант. – Стоит ему прознать, что люди чему-то радуются, как он тут же выступает по радио, реагирует быстрее, чем кот – на собаку, и талдычит о том, что это смертный грех. Кто-нибудь проходил с этой стороны здания?
– Кажется, да, хотя я могу проверить лишь швейцаров и
– Незнакомцев не было?
– Нет, мы всех знаем. Мистеру Мэку пришлось доставить еще двоих рабочих, поскольку большую часть декораций нужно перемещать вручную. Отец с сыном, им хорошо знакомо помещение под сценой. Он переманил их из Театра герцога Йоркского. – Она заперла кассу и положила ключи в карман. – После спектакля мы хотим немного выпить в оранжерее на балконе. Присоединяйтесь.
– Мне казалось, все спешат поскорее уйти.
– Да, но в день премьеры это традиция.
– Знаете, я уже целую неделю хожу здесь кругами, – сказал Брайант, – и как его обойти, по-прежнему для меня загадка.
– Некоторые так и не могут к этому привыкнуть. Большую часть своей жизни я провела в «Паласе» и все еще плутаю. Я никогда не рискну спуститься в подвал, поскольку лампочки разбросаны по разным местам. Пока туда дойдешь, нужно перенажимать уйму выключателей, но половина из них не работает, и опять же надо знать, где они расположены. К тому же там шахта. Всем известно, что это опасно, поэтому туда никто и не ходит.
– Есть ли в здании места, где вы никогда не бывали?
– Я никогда не поднималась на самые верхние подъемные площадки и, конечно же, на сетку. Туда можно взобраться лишь по подвесной лестнице, а я боюсь высоты. Вряд ли кто-нибудь туда поднимался в последние годы, но паре рабочих пришлось туда забраться, чтобы обновить крепеж и талевую систему. Вы забыли, как огромен «Палас». Его окружают три улицы и круглая площадь, все осталось точно в таком же виде, как при Салливане. – Наверху прозвенел звонок. – Это сигнал для меня. Я закрываю кассу, как только начинается второй акт, и плевать мне, что говорит мистер Ренальда.
– Он хочет, чтобы вы держали ее открытой?
– До конца спектакля и еще двадцать минут после. Я наотрез отказалась. Мы никогда так раньше не делали, и он не имеет права менять мой график работы, так как мы работаем на разные компании.
– Безусловно, ведь вы из театральной администрации, а не из постановочной компании, – вспомнил Брайант. – Расскажите мне о дверях, ведущих в проходы. Вы говорили, их две.
– Да, но, как я объясняла, ключ от двери слева потерян. Дверь справа открывается, но ею мало кто пользуется. В этом нет нужды, когда можно пройти к служебному входу и оттуда – за кулисы.
– Но тогда придется пройти мимо по крайней мере одного постоянно дежурящего сотрудника, – задумчиво заметил Брайант. – У кого ключ от двери прохода?
– Их два, но их выдает под роспись Джеффри Уиттейкер. Оба ключа он хранит у себя.
– Откуда вы знаете, что он вообще выдает ключи под роспись?
– Спросите у него, если мне не верите. Вы не собираетесь дальше смотреть спектакль?
– Спасибо, я уже видел его на этой неделе.
– Да, – согласилась Элспет, – но вы не слышали, как ему рукоплещут.