Тёмный Эдем. Начало
Шрифт:
Наконец-то мы дошли до чего-то конкретного, Бен. Но почему? Почему ты всего этого боишься?
Не знаю.
Ты знаешь.
Не знаю! Оставьте меня в покое!
С правого края экрана вырастал столбик, похожий на термометр, в котором поднимается ртуть. Только эта ртуть была тёмно-синего цвета.
— Да что же это такое? Что с ним делают? — спросил я вслух, мечтая оказаться дома вместе с Китом, перед телевизором, по которому показывают фильм ужасов.
«Сейчас как жахнет!» —
Мы всегда так переводили всё в шутку и громко кричали перед телевизором, пока не заканчивались самые страшные эпизоды.
Экран моргнул, по нему пошли помехи, и фигура Бена исказилась. Тело его вздрогнуло, а потом сцена сменилась, и на экране возник мальчик лет пяти-шести, шагающий по парку. Он задорно хохотал, как самый обыкновенный ребёнок, и убегал от человека, держащего видеокамеру. В руках у мальчика была пластмассовая лопатка, которой он размахивал, словно волшебной палочкой. Вот он подбежал к сырой песочнице, стоявшей посреди не слишком ухоженного парка. Солнце скрылось за низкими тучами, и немного потемнело.
Изображение снова исказилось помехами и сменилось картинкой комнаты, в которой со шлемом на голове сидел Бен. Столбик синего «термометра» поднимался быстрее.
— Он боится, — сказал я.
«Да ты чё!» — крикнул бы Кит.
С этого момента картинка постоянно переключалась между Беном Дуганом в синей комнате и маленьким мальчиком в парке. Наверное, внутри шлема был встроен экран, на котором Бен видел то, что видел я. Только вот откуда взялась эта видеозапись?
Настоящая она, или же это обрывки воспоминаний, каким-то образом вытянутые у него из памяти?
Мальчик в песочнице с подгнившими деревянными бортами стал ковырять песок пластмассовой лопаткой. Мокрый песок с трудом поддавался, мальчик отбросил лопатку и принялся рыть руками, по-собачьи. Куски песка попадали прямо в объектив камеры.
Синий столбик в синей комнате дошел почти до самого верха экрана.
Мальчик что-то нашёл. Что-то неожиданное и тяжёлое. Он крикнул, но я не расслышал его слов.
Мама! Кость динозавра! Мама, посмотри!
Вид сменился, камера так резко подъехала ближе к странной находке, что меня почти укачало.
Столбик на изображении синей комнаты едва не заходил за края экрана, как будто полоска вот-вот пробьёт монитор и воткнётся в потолок бомбоубежища. Сидевший на стуле Бен весь сжался и дрожал.
Мальчик, в котором я вдруг узнал маленького Бена, обнаружил в песочнице вовсе не кость динозавра. Он потянул сильнее, и из песка показался человеческий палец. Маленький Бен раскапывал всё дальше и дальше, пока не обнажилась рука по локоть, и только тут мальчик понял, что нашёл. Рука в синих и жёлтых пятнах уже начала разлагаться, как будто по ней проехала машина, и кожа покрылась незаживающими синяками. По руке прополз паук и забрался на палец мальчика.
И тут началось действительно страшное.
Маленький Бен Дуган смотрел в камеру широко распахнутыми глазами, сжимая руку мертвеца. Изображение застыло, как на фотографии, и лицо испуганного мальчика стали заслонять силуэты сороконожек и пауков, как будто они ползали по объективу камеры. С каждым ползучим гадом изображение становилось всё темнее, и скоро песочницы уже не было видно. Пропал из вида парк, пропало и небо. Остались только глаза мальчика с расширенными от ужаса зрачками. Всё остальное
Когда изображение снова переключилось на синюю комнату, Бен тоже застыл, и о его напряжении говорили только подрагивающие вены на шее. Трубки и проводки на шлеме, напротив, шевелились не переставая.
А потом картинка застыла.
«Он умер, — подумал я, невольно опускаясь на кровать и не сводя глаз с экрана. — Бен Дуган умер».
Нет, не умер. Смотри, он вернулся.
Заткнись, Кит! Оставь меня в покое!
Сердце колотилось как бешеное. Через несколько секунд экран моргнул и погас.
Бен Дуган исчез.
2
Кейт
Мне нужны были ответы на целую кучу вопросов, но мониторы тут ничем не могли помочь. Система наблюдения выключилась, а это означало, что я слеп и одинок. Я по очереди нажимал на все четыре кнопки, но ничего не происходило. Может, они включались по расписанию, или то, от чего застыл Бен Дуган, вышибло предохранитель и нарушило электросхему.
За полчаса я попробовал сделать всё, что могло вернуть систему к жизни. Я поискал на панели управления выдернутые провода, но их не было. Я нажимал кнопки в самых разных последовательностях — на тот случай, если систему активировала какая-нибудь особенная комбинация. Я втыкал карандаш в три странных разъёма — скорее всего, предназначенные для подключения динамиков, устаревших несколько десятилетий назад. Я даже проверил электрощит с другой стороны стены, но там всё вообще было доисторическим. Лучше туда не соваться, а не то меня ударит током или отключится освещение наверху.
Чем внимательнее я осматривал экраны, тем сильнее убеждался в их бесполезности. Мне нравится старая техника, но эта походила на мёртвый язык или на каменное колесо — бесполезная до отчаяния.
До меня вдруг дошло, что я страшно устал. День выдался долгий, а вечер оказался ещё длиннее; психологическое напряжение от того, что я прятался в чьём-то подвале, едва не валило с ног. Я постарался прикинуть приблизительный план своих последующих действий, а потом установил будильник и беспокойно проспал почти четыре часа, поднявшись в 3:00. Я ещё раз проверил мониторы, но они не подавали признаков жизни.
Перед тем как заснуть на продавленной кровати, я думал, что составил неплохой план, но теперь он не казался мне таким уж замечательным.
Несколько минут я ещё размышлял, едва не засыпая, а потом решил, что стоит хотя бы посмотреть. Если что-то пойдёт не так, можно будет вернуться. Я постарался скрыть все следы своего пребывания, надел рюкзак, потом выключил свет и вышел из бомбоубежища.
Я прошёл по туннелю, ведущему в форт Эдем, представляя, что покидаю кинотеатр посреди сеанса. Разве что не было зелёной мерцающей надписи «Выход». В конце находилась дверь с перекладиной, похожая на ту, что была в спортзале нашей начальной школы. Такие двери обычно запирают снаружи, но внутри их можно закрыть на перекладину, если нужно забаррикадироваться от пожара или спрятаться от жестокой игры в вышибалы.