Темный кипарис

Нун Эдвина

— Как ты, Тодд?

— Все в порядке, наверное. Предполагается, что я начну заниматься сегодня, мисс Оуэнз?

— Нет. Твой отец сказал, что у нас еще есть время. Занятия начнутся завтра. Мы можем начать с простой арифметики, или тебе больше хотелось бы нырнуть с самого начала в глубины…

— Бассейна?

Это было странно. Он как раз в это время поднял глаза, и в ярких голубых глазах появилось внимательное выражение.

Стелла улыбнулась:

— Это просто такое выражение, Тодд, как «грызть гранит науки».

Ты знаешь.

— Я знаю, — ответил он и вновь принялся чертить палочкой по земле.

Стелла сменила тему разговора:

— Чем ты обычно занимаешься после завтрака?

— Гуляю вокруг.

— Тебе правятся физические упражнения? Мне тоже.

— После этого я лучше засыпаю. — Палочка начертила большую букву на влажной земле.

Стелла притворилась, что не замечает:

— А ты с трудом засыпаешь?

— Иногда.

— Мне приходится считать овец. Мне не удается гулять так много, как хотелось бы. У меня появляется одышка. Наверное, я старею.

— Мне вы не кажетесь старой, — нехотя возразил мальчик.

— Что ж, спасибо, Тодд.

Оп поднялся, выронил свою палочку и поспешно затоптал каблуком то, что было буквой «К».

— Если вам нравится гулять, — заявил он, — я буду гулять с вами. Я не позволю вам слишком утомляться.

Его внезапный интерес к ней был слишком хорош, чтобы стать похожим на правду. Ее занятия психологией научили ее, что устранение эгоизма было верным шагом на пути к выздоровлению пациента, и она начала думать о нем именно так: пациент. Он был маленьким мальчиком, попавшим в беду, и он нуждался в помощи.

Тодд робко взял ее за руку и повел по дорожке к приветливым купам переплетенных кипарисов. За ними Стелла видела верхушку самого высокого дерева, могучего искривленного кипариса, тянущегося к серому небу, как монолит какой-то древней цивилизации.

Тодд настойчиво тянул ее к этому дереву, как будто с самого начала оно и было намеченным объектом. Дерево находилось от них в доброй сотне ярдов, а может, и больше, и, когда они дошли до него, Стелла с трудом переводила дыхание от затраченных усилий. Мастер Тодд двигался как гончая, когда хотел, и до всего остального ему не было дела.

Стелла сама была захвачена происходящим. Тодд остановился перед деревом, с триумфом указывая на искривленный ствол. Как раз над его головой, глубоко вырезанное в коре дерева, было слово, написанное печатными буквами. Имя.

Оливер.

Глава 4

УМЕРШИЙ

— Оливер? — спросила озадаченная Стелла.

Глаза Тодда сверкали.

— Он сказал, буквы будут расти вместе с деревом. Так и есть. Точно так, как он сказал. — Мальчик тяжело дышал. Но Стелла почему-то знала, что это не из-за их прогулки.

— Кто это сделал, Тодд? Кто сказал это?

Тодд вел себя так, будто не слышал ее. Он обошел вокруг

толстого старого дерева, поглаживая его пальцами, как если бы это было что-то очень дорогое его сердцу.

— Знаете, я взобрался на него. До самой верхушки. Оно, наверное, в милю высотой. Там наверху живет сова. Рыжевато-коричневая сова, я думаю. Разве совы никогда не вылетают днем?

— Нет, если они могут избежать этого. Скажи мне, Тодд…

— Совы забавные.

Она взяла его за руку, заставив присесть рядом с собой на покрытую мхом землю у подножия Дерева. Он сел нехотя, прислонившись спиной к стволу, и уставился на свои руки, лениво дергающие стебли травы. Дождь, прошедший накануне, оставил на всем блестящую пленку.

— Тодд?

— Да, мэм?

— Расскажи мне об Оливере.

Тодд отчаянно затряс своими пшеничными волосами:

— Он — никто.

— Он вырезает свое имя, как если бы был кем-то.

— Говорю вам, он — никто. — Мальчик вспыхнул, глядя на нее снизу вверх, в его голубых глазах появилась враждебность. — Он — никто! Он — ничто! — Тодд снова опустил глаза на землю, взял в руку комок влажной грязи. — Он даже не эта грязь, не сейчас, когда он мертв! Он мертв уже почти год, а мертвые — никто!

— Тодд, пожалуйста, мне интересно все и интересны все, кто имеет отношение к твоему дому.

Он заколебался, его гнев утих.

— Так… нечего рассказывать.

Стелла поднялась, не желая, чтобы Тодд чувствовал себя загнанным в угол, боясь, что он убежит или, хуже, намного хуже, укроется снова за возведенной им самим стеной.

— Тодд, расскажи мне, пожалуйста, об Оливере. Мне хотелось бы знать.

Он попытался изобразить смелую улыбку, но у него не получилось.

— Извините, я не ответил на ваш вопрос. Это было невежливо с моей стороны. Если вы все еще хотите услышать ответ, я вам расскажу.

Она улыбнулась ему:

— Мне хотелось бы узнать… только если тебе не неприятно говорить об этом.

Он отчаянно замотал головой:

— Меня это не обеспокоит, честно. Что же вы хотели узнать?

— Я просто заинтересовалась Оливером.

— Вы не спрашивали, что случилось с ним. — В его фразе скрывался вопрос.

— Что ж, расскажи мне.

— Он утонул.

— Утонул? О, Тодд…

Казалось, он остался доволен ее реакцией.

— Не хотите ли вы спросить меня, где это случилось?

Стелла не могла примириться с почти злобным выражением лица мальчика. Оно просто не соответствовало тому образцу, который она создала под влиянием своего заботливого, чувствительного покровительства.

— Где? — Она заставила себя задать вопрос спокойным тоном.

— Там! — выпалил он, вскакивая на ноги и отчаянно указывая рукой за кипарис. — Прямо там, в бассейне. Если вы встанете рядом со мной, я покажу вам точно, где мой брат ушел под воду и не поднялся на поверхность!