Темный маг
Шрифт:
Инстинктивно отшатнувшись, я дернул рукой, прикрывая глаза, но вовремя сообразил, что при наличии шлема это не обязательно. И пожалуй, только поэтому успел увидеть, как оставшаяся на месте жреца Тьма, больше похожая на уродливую птицу, с оглушительным криком взвилась под самый потолок. И, раскинув крылья, с огромной скоростью спикировала вниз. Но не ко мне, как показалось сначала. А к крошечному, окруженному двенадцатью столбами света из раскалившихся до красноты амулетов малышу.
А еще в него до сих пор продолжала толчками вливаться источаемая амулетами сила. Чистая, не замутненная ни Светом, ни Тьмой. Прямо-таки готовое вместилище для одного
Всего мгновение мне понадобилось, чтобы сообразить, зачем и почему Лотию понадобился именно этот мальчишка. И почему ритуал слияния было решено провести именно здесь, в тщательно скрытом от посторонних глаз первохраме, где ни один жрец или маг не мог этому помешать.
Уже в прыжке я успел и сочно выматериться, и даже восхититься красотой великолепного во всех смыслах замысла. А затем обрушившийся из-под потолка черный вал накрыл алтарь целиком, и тут уж стало не до размышлений.
Истошный крик малыша был почти не слышен за воем бушующей над ним твари. Сотканная из Тьмы, бесконечно меняющая очертания душа больше не принадлежала человеку. Тварь… да. Теперь это была самая обычная тварь. Вечно голодная. Жадная до тепла и крови. Быть может, именно так на свет рождаются демоны? А может, и другая высшая нежить? Надо будет спросить потом у жрецов.
— А ну стоять! — Я цапнул подвернувшееся под руки крыло и с силой дернул на себя. — Не лезь к мальцу, сволочь!
Тварь стремительно обернулась. Огромная бесформенная голова уставилась на меня тяжелым немигающим взором. Глаз как таковых у нее не имелось, но именно взгляд я почувствовал очень хорошо. Тьма… что же за чудовище умудрилось родиться в твоих бесконечных недрах? Сколько лет или веков в нем созревала эта сила? И сколько же душ он успел поглотить прежде, чем этот нарыв сумел прорваться?
Ухмыльнувшись твари в глаза, я перехватил ее крыло… ах нет, кажется, это все-таки хвост… поудобнее и еще одним рывком стащил ее с алтаря. Тяжелая, зараза. Толстая. Липкая. Прямо держу и чувствую, как пропитываются этой грязью перчатки и как медленно, но верно черная слизь старается разъесть мой доспех.
— Зря… — прошептала тварь, одним движением вырвав хвост и свив его в кольцо подобно огромной змеюке. — Зря, Рэйш… мы с тобой в разных весовых категориях.
Я демонстративно поплевал на ладони.
— Ничего. Сейчас я тебя укорочу на голову, и в весе мы быстро сравняемся.
В том месте, где у твари находилась голова, прорисовалось некое подобие лица, а мясистые губы растянулись в ухмылке. За ними мелькнули треугольные зубы. Змеиные глаза опасно прищурились. Свитый кольцом хвост напружинился, и тварь наконец прыгнула. Вернее, всем телом обрушилась на то место, где я только что стоял. При этом она умудрилась проломить собой не только пол, но и все, что было ниже. Всей массой обрушилась на границу миров и одним-единственным ударом прорвала ее до следующего слоя.
Признаться, такой подлянки я не ожидал. А когда сообразил, что в таком виде конкретно эта душа способна не только ускользнуть на более глубокие слои Тьмы, но и в любой момент напасть снова, то без раздумий нырнул за ней следом. И в самый последний момент успел намертво вцепиться в бешено извивающийся хвост, вонзив туда пальцы… точнее, уже когти… до самого основания.
Раздавшийся во Тьме яростный крик был воистину оглушительным. Но к счастью, набравшая толщину и вес броня частично его погасила. Моя Тьма заботилась обо мне и не хотела, чтобы на такой глубине я обледенел
А проблема была серьезной. Огромная змеюка к этому времени уже успела обвиться вокруг меня и с бешеной скоростью царапала когтями доспех в надежде, что в нем найдется хотя бы одна брешь. Огромные зубы то и дело щелкали в опасной близости от моего лица. Стальные тиски мешали двигаться, сковывали движения, и, если бы не выросшие на доспехе шипы, мне бы точно не поздоровилось. Однако именно благодаря им обвившиеся вокруг меня толстые кольца не могли сомкнуться полностью, а беспрестанно клацающая пасть так и не сумела до меня дотянуться.
Болтаясь на теле твари огромной пиявкой, я проклинал все на свете, цепко держась за нее одной рукой, а секирой, которую выхватил второй, безостановочно кромсал ее неподатливое тело. Получалось, правда, не очень — тварь оказалась бронированной получше любого Палача, да еще и живучей до отвращения. Все, что я успевал поранить, мгновенно восстанавливалось. А сил на это у нее уходило так мало, что я мог до посинения так развлекаться, не боясь причинить какой-либо урон.
Впрочем, оно, наверное, и правильно: я же сражался не с человеком, а всего лишь с духом. Озлобленным, древним, могущественным, но все же с неживым. А с неживого какой спрос? Недаром мое оружие на него почти не действовало. Моя Тьма и моя воля против чужой воли и чужой Тьмы… в этом мы, пожалуй, были равны. Поэтому как два взбесившихся зверя барахтались на глубине, напрочь позабыв обо всем на свете и всецело сосредоточившись друг на друге.
Долго это, разумеется, продолжаться не могло. И как только до твари дошло, что она мешает сама себе, ее тело неуловимо изменилось. Если раньше оно было вполне материальным, то теперь лезвие вязло в ее теле, как в патоке, в то время как ее когти все глубже и глубже вонзались в мою многослойную броню.
Сдавленно ругнувшись, я попытался вывернуться из громадной лапы, но в вязкой, сдавливающей со всех сторон Тьме сделать это было непросто. Почуявшая силу тварь заработала лапами с удвоенной силой, сжала кольца так, что буквально насадилась на мои шипы, напряглась, и вот тогда доспех все же не выдержал. Треснул. Сперва на груди. Затем трещинки поползли и по ногам. А еще через пару мгновений яростной борьбы меня в первый раз прошила боль в спине… похоже, тварь все же добралась до последнего слоя и сумела пробить когтем. После чего вырастила на хвосте шип и принялась раз за разом всаживать его в мою спину, с каждым ударом протискиваясь все дальше и все глубже вонзая в образовавшуюся щель до отвращения длинную иглу.
Усилием воли погасив боль, я сплюнул выступившую на губах кровь, но было ясно, что этот бой мне уже не выиграть. Все, что мне оставалось, это вяло барахтаться, продолжать изображать сопротивление и старательно тянуть время, пока упивающаяся триумфом тварь радостно выла, драла когтями искореженный доспех и с достойным уважения упорством вонзала в него окровавленный шип.
Того, что мы неумолимо погружаемся в бездну, она не замечала: предвкушение победы было слишком велико. Она увлеклась. Заигралась. И продолжала рвать истерзанную броню, когда глубина стала настолько большой, что даже могущественной нежити было проблематично оттуда выбраться.