Темный мастер
Шрифт:
— Да хватит тебе причитать, ворона старая! — неожиданно разозлился Фом. — Не нашего это ума дело! А ты ее, красавица, не слушай! — горячо зашептал он Лае. — Много она в том понимает! Что там другие? Ты им не чета, я сразу, в деревне еще, заметил. На тех он глядел и не видел будто. А на тебя и смотреть не хочет вроде, а глаз сам тянется…
— Вот еще, глупости какие! — фыркнула Лая, скрывая смущение. — С чего вообще вы взяли, что я… что мы… Ох, Эдан, будет у меня с тобой разговорчик!
— Не слыхал раньше, чтоб его так называли, — удивился мужичок. — Имя, что
Так, сопровождаемая с двух сторон бормотанием, Лая вошла в дом. Большой темный холл с двумя уходящими вверх массивными каменными ступенями лестниц встретил ее нежилым холодом. Узкие витражные окна закрыты снаружи ставнями, боковые двери заперты, жерло огромного очага глядит безжизненно и слепо, гобелены завешены от пыли каким-то тряпьем, тяжелая резная мебель, темные статуи в нишах зачехлены и спрятаны, огромная люстра свисает с толстых потолочных балок на железных цепях, уныло демонстрируя пустые кованые кольца без единой свечи.
— Неуютно тут малость, — будто извиняясь, проговорила Тана. — Дом — он ведь людей любит, а лорд к нам уж полгода как не заглядывал… Ничего, скоро все засияет… Ну, показывать, что да где, не буду, — добавила она в обычной своей ворчливой манере. — Это уж тебя господин пусть водит, коли пожелает… Пока тебе комнату приготовят, подождать придется. Есть, наверное хочешь?
— Еще как! — улыбнулась девушка.
— Тогда на кухню пойдем, если, конечно, не гордая. Хотя на благородную не похожа вроде. Как называть-то тебя? Госпожой? Леди?
— Лая меня зовут. Без всяких фокусов.
— Вот я так и подумала, глядя, как ты со стариком моим беседуешь запросто…
Она прищурилась на девушку с хитрецой, тут же живо напомнив своего супруга, осмотрела ее с головы до ног, покачала головой своим каким-то мыслям.
— Ну, добро пожаловать в замок Таргел, Лая! — проговорила она вполне радушно и, свернув в боковой коридор, вразвалочку поковыляла навстречу кухонному теплу и ароматам.
Глава четырнадцатая,
в которой есть только он и она
Ворота и верхушки башенок терялись в холодной предрассветной мгле. Тепло от выпитого вина и странная, давно забытая тревога пронимали тело. Огнезор легко провел перстнем по решетке сторожки. Металлически заскрежетали прутья, из мрака вынырнуло заспанное лицо караульного. Сонные глаза немедленно округлились, в каморке что-то загрохотало, торопливо застучали шаги.
— Опять спишь на посту, Порто? — укоризненно, но беззлобно проговорил юноша, когда привратник отпер дверь. — Учишь вас, разгильдяев, учишь… Еще раз увижу, вернешься к матушке огород копать.
— Так она ж меня из дому выставила! — почуяв веселость молодого господина, нахально ухмыльнулся охранник. Потом спросил, лукаво понижая голос:
— А как оно там, на сходбище-то? До утра гуляли?
— Возвращайся-ка на пост, — отмахнулся от него Огнезор. — Не до болтовни мне сейчас.
И легко, бесшумно зашагал по
— Еще бы, не до болтовни! — осклабился вслед караульный. — Когда подружка такая сладкая ждет…
— Язык прикуси! — обернулся мастер с неожиданным гневом. — Услышу от кого такое…
Порто поспешно юркнул в сторожку.
«Плохо, совсем плохо! — тут же помрачнел Огнезор. — Не положено главе Гильдии из-за какой-то девчонки срываться!»
«И вовсе не какой-то!» — мгновенно возразил в нем проклятый мальчишка. Обиженно так возразил, воинственно, как могут только пятнадцатилетние — почти возвышенно, будто от этого всему миру перевернуться бы стоило. Мастер даже не знал, смеяться ему или биться головой о стену. Отрочество не самая приятная пора для каждого, переживать же его дважды — и вовсе безумие, особенно когда к общей подростковой несдержанности навыки искусного убийцы прилагаются. Не разберешься вовремя, под контроль не возьмешь, чтоб опять самим собою стать — и либо свихнешься окончательно, потеряешься, либо обнаружишь себя однажды рядом с парой-тройкой остывающих тел, умерщвленных в порыве очередной мальчишеской глупости… Были в Гильдии такие случаи. Далеко не все выдерживают возврат прошлой памяти…
Дом встретил хозяина жаром пылающего камина и сияющей чистотой: Тана с подручными потрудились на славу.
— Вот неугомонные! — улыбнулся их старанию юноша, на время отложив невеселые свои размышления и почти обретя снова хорошее расположение духа. Как-никак возвратиться сюда было приятно, будто и правда — домой.
Стараясь не шуметь, он поднялся по лестнице и осторожно нажал дверную ручку своей спальни. В комнате было темно и очень тихо, так тихо, что мастер без труда уловил легкое потрескивание дров перегорающего очага и чье-то едва слышное дыхание. А еще — знакомое будоражащее ощущение ЕЕ присутствия. Недоуменно нахмурившись, юноша откинул полог кровати.
Лая свернулась по-детски калачиком, прячась в одеяло от утреннего холода и улыбаясь чему-то во сне. Совсем как тогда — в забытые таркхемские годы, — когда он тайком приносил на ее подушку хрупкие весенние первоцветы со склонов Северных гор. Его Снежинка…
Он почти уже протянул к ее щеке руку, почти дотронулся, но одеяло соскользнуло с ее плеча, обнажая багровый, едва затянувшийся рубец — тот самый, оставленный его лезвием у Таркхемского брода. Этот красный, уродливый след на гладкой коже немедленно возвратил Огнезора к реальности. К тому, кто она и кто он. К опасности, что отступила лишь на время…
«Даже сквозь эти стены человек с моими способностями сможет учуять ее!» — вернулась тревожащая мысль.
Он опустил полог и тихонько вышел за дверь.
По коридору, позевывая, семенила куда-то с горой белья Тана.
— А вот и ты! — обрадовалась она юноше. — Я уж думала, господин, не отпустят тебя деревенские!
— Я сбежал, — криво усмехнулся Огнезор. — Будь добра, Тана, приготовь мне комнату и позаботься о ванне.
— Но, — недоуменно покосилась женщина на дверь Огнезоровой спальни, — я думала…