Темный мир, или Рабыня для демона
Шрифт:
— Власть — не для меня, ты же знаешь. Она, скорее, для тебя, брат. Мне же по вкус воинское дело…
— Воинское дело?! — все же взъярился мужчина, всплеснув руками. — Да ты в своем уме?! Нам нужен правитель, Ратхар! Законный правитель, а не вояка, который презрел наши законы в угоду себе! Так нельзя! Жизнь не состоит лишь из одних развлечений и приключений на свою задницу! Все гораздо сложнее!
— Постой… — постарался прервать гневную тираду брата Ратхар.
— Постой?! Ты говоришь мне: постой?! Нет уж! Слушай меня, братец! — злобно рыкнул Дакхар, ткнув брата в грудь рукой, от чего тот слегка попятился назад. — Ты не посмеешь отказаться от власти, ты обязан
— Я…
— Ты! Вот именно, что ты, брат. Ты старше меня пусть и не намного — всего на несколько минут, но сейчас именно твое престолонаследие после смерти отца, а не мое. От власти нельзя отказаться так просто. Да и ритуал… Нет, Ратхар, я отказываюсь от этой бредовой авантюры. Слышишь, отказываюсь!
— Да подожди же ты, наконец! — нахмурившись, повысил голос мужчина. — Ты не понял, вернее, не так понял, Дакхар. Я хочу отказать от власти не потому, что не хочу ее, хоть и не спорю, что все дворцовые интриги, сплетни и дипломатические ухищрения не для меня, а потому, что ты намного больше подходишь на эту роль. — Ратхар слегка замялся, но взглянув на хмурого брата, вздохнул и все же продолжил: — В любом случае после моей смерти власть унаследуешь ты.
— Так, я не понял, а почему ты заговорил о своей смерти? — настороженно спросил Дакхар, подозрительно прищурив глаза.
— Потому что собираюсь отомстить за смерть того, кого мы так любили, — на одном дыхании ответил он, уверенно глядя брату прямо в глаза.
— Месть, — хмыкнул молодой мужчина, скептически глядя на того, с кем рос всю свою сознательную жизнь, с кем разделил и сладкое чувство радости, и неприятный привкус горечи. — Это твой довод? Что за бред возник в твоей голове? Арахсшарсцы слишком сильны, чтобы сражаться с ними хотя бы на равных, не говоря уже о том, чтобы победить. Так что выкинь эту безумную идею из головы, этим ты все равно ничего не добьешься.
— Возможно и так, — кивнул мужчина, чувствуя, как те чувства, что он пытался ото всех скрыть, начинают пробиваться наружу, грозясь и вовсе вырваться на поверхность. — Но брат, я хочу показать всем, кто желает отобрать власть у нашей семьи, что мы не так просты, что мы — сила, с которой им придется считаться. Я возглавлю наше войско, если это потребуется, но сперва хочу договориться мирным путем, чтобы нам просто выдали того, кто оборвал жизнь нашего отца. — Ратхар нервно вздохнул.
— Понимаю, — сочувственно отозвался Дакхар, положив руку на плечо брата. — Но и ты пойми…
— Да что ты понимаешь? — горько воскликнул Ратхар, сбрасывая руку Дакхара со своего плеча и отходя от него на несколько шагов. В душе начала разворачиваться настоящая буря, которая могла сокрушить всех и все на своем пути.
В глазах полыхнуло багрово-пурпурным, а в руках образовалось фиолетовое пламя, которое перерастало в настоящую бушующую от ярости стихию. Через краткий миг Ратхар уже был полностью объят огнем, который, к счастью, не причинял ему вреда.
— Брат, прошу, успокойся… — взволнованно произнес Дакхар, уставившись на брата во все глаза, и видя, что тот впервые проходит через боевую трансформацию — этого не должно было случится, — слишком рано она началась. Слишком.
— Не могу, — сипло выдавил он, хватаясь за грудь, которую разрывало от переполнявших эмоций — ярость, легкое безумие, паника и лютая печаль по отцу, вместе с выворачивающимися наизнанку костями, причиняли невыносимую боль. Хотелось выть, но к горлу подкатил ком,
Наконец-то, все, что накопилось в душе Ратхара, все те эмоции, что он так тщательно ото всех скрывал, когда погиб отец, выплеснулись наружу, принося ему небольшое облегчение.
Проснулась от того, что по моим собственным щекам текли слезы — горькие слезы от того, что прекрасно понимала, как тяжело пережить потерю того, кого любил всем сердцем. Это не передать словами — слишком больно. Ведь я еще сама не так давно оплакивала ту, кто подарил мне жизнь, лишь позже узнав, что мама все же жива и находится в этом мире.
Но то чувство потери и безысходности разрывало душу на части, оставляя в ней лишь глубокую и зыбкую пустоту.
Сон. Странный сон, в котором я видела братьев-близнецов. Они так похожи внешне, но так отличаются внутренне. Дакхар более сдержан в отличии от Ратхара. В старшем брате эмоции били через край, в то время как младший лишь шокировано смотрел на него. Почему они так сильно отличаются? Значит ли это, что Ратхар более чувствителен, нежели его, как теперь поняла девушка, непробиваемый и бесчувственный брат? И каков старший сын Оэра на самом деле?
Я не понимала, почему увидела все это, почему ощущала все те эмоции, что переживал Ратхар. Я ничего не понимала. В голове роилось слишком много вопросов, на которые никак не могла найти ответов.
Как же это все странно. Что это, прошлое из жизни близнецов, или воспаленная фантазия, играющая с мои разумом?
В голове что-то щелкнуло, и я снова погрузилась в сон, но уже без сновидений, вновь забывая обо всем, что увидела, словно ничего и не было.
Дакхар находился в своих покоях, лежа на кровати, вальяжно закинув руки за голову и уставившись в потолок, думая о той, кем ему так хотелось обладать. Ирина. Красивая и дерзкая. Совершенно не умеет подчиняться его приказам и желанию, которое в нем бурлит, точно раскаленная лава в жерле вулкана. Не проходило ни дня, чтобы он не мечтал о том, как сможет насладиться ею в полной мере, как разденет ее, разглядывая каждую часть прекрасного тела, как проведет руками по манящим изгибам бедер, как приласкает грудь, заставив затвердеть ее соски, чтобы они превратились в розовые жемчужины, которые ему хотелось взять в рот и приласкать языком, как уложить эту строптивицу на кровать и придавить ее своим телом, чтобы продолжить ту мучительную ласку, от которой она станет гореть и захочет большего, чем простые прикосновения; как он, разведя ее ноги в сторону…
Но додумать ему не дали — в комнату вошла та, кого он меньше всего желал сейчас видеть. Кэйра, его анайя. Но она сейчас была не такая, как обычно, а, скорее, помята: волосы всклокочены, некогда милое полупрозрачное платье было порвано в нескольких местах, а на руках начали проступать красновато-фиолетовые следы. Синяки? Но откуда?
Она прошла по комнате, нервно передергивая плечами и остановилась у подножия кровати.
— Что тебе нужно? — довольно грубо осведомился он, нахмурив брови. — Я же тебя уже, кажется, предупреждал, чтобы ты не показывалась мне на глаза в течении недели, иначе я подарю тебя Арахсшарским демонам.