Темный мир. Равновесие
Шрифт:
Я содрогнулась, вспомнив свое отражение в зеркале.
– И он начал… начал терять ко мне… терять нашу с ним связь. Я видела как… А потом я не поняла, что случилось.
– Конкретно – что ты ему сказала? – резко спросил Инструктор. – Дословно!
– Я сказала, что его отпускаю. Что он ни в чем не виноват.
Инструктор усмехнулся, будто только что узнал о выигрыше в лотерею, и победно глянул на Лизу:
– А я что говорил? Она реверснула канал! Слова равны действию. Она отпустила! От нее ждали, что она станет выпрашивать любовь,
Я не поняла ни слова:
– Что получилось? Кто от меня чего-то ждал?
– Тень, – сказала Лиза. – Инструктор считает, что ты закоротила канал исключительно своей интенцией. А мы с Гришей… И Пипл, кстати, тоже… считаем, что там был и другой фактор.
– Не понимаю, – сказала я жалобно и представила, что если Сэм сейчас проснется – молчание в запертой ванной станет для него плохим подарком.
– Ты не заметила, что транзакция Тени не удалась? – с ухмылкой спросил Инструктор.
– Заметила…
– Во-от! Ты была обречена – но справилась! Редчайший случай в нашей практике, можно сказать – первый случай! Я тобой горжусь, Лебедева, хоть ты и дурочка бываешь иногда… А ты-то помнишь, как все случилось?
По моей спине прошла волна горячих мурашек. Я помнила.
– Инструктор… вы не очень-то правы. Я, конечно, его отпустила… Но он не ушел. Хотя мог. Я сказала: не вини себя, я отпускаю, ты свободен. Он сказал – я все равно буду тебя любить… мне плевать на любое колдовство. И в этот момент, когда он меня поцеловал, – в этот момент все и случилось…
Я вспомнила, как таяла в зеркале жуткая печать у меня на виске. Исчезала кровь и выравнивалась кожа, а мы целовались с Сэмом, как тогда в подземелье, только он об этом не помнил, а для меня два поцелуя слились в один…
Тостер, тихо звякнув, выкинул наверх два кусочка поджаренного хлеба. Я только теперь заметила, что Гриша и Лиза сидят, держась за руки, соприкасаясь локтями и коленями. От этого зрелища на душе у меня наступил июльский полдень.
– Странный парень твой Сэм, – тихо сказал Инструктор. – На всякий случай… Будь с ним осторожней, Дарья.
– Хорошо, – я пропустила его слова мимо ушей. – Могу я идти?
Я заснула как убитая всего через полчаса – в обнимку с Сэмом.
Я открыла глаза.
Смятая постель, нежно-салатная, была похожа на луг с одуванчиками. Я поднялась на локте, выше натянула одеяло, но не от холода, а потому что вдруг застеснялась.
Сэм стоял у окна ко мне спиной. Я видела только его силуэт. Он смотрел не на город под рассветным солнцем, а на свою ладонь. Мне показалось, что он разглядывает линии, спрашивая у ладони свою судьбу.
Я улыбнулась. Накинула халат. Подкралась на цыпочках, хотела неожиданно мяукнуть в ухо, но потом устыдилась и раздумала. Я же взрослый человек, пускай и очень счастливый.
– Сэм…
Он не шевельнулся, не вздрогнул,
– Это же мой кулон, – сказала я весело. – Цепочка порвалась, да?
Он повернул голову. Я встретилась с ним глазами…
И отступила. Его лицо было пустым, как в глубоком сне или в коме, – расслабленное, лишенное выражения. Он сомнамбула? Ходит во сне?
– Что случилось? Сэм? Что-то не так?
Он молчал. Цепочка амулета свешивалась с его ладони и была совершенно целой. Замок расстегнут. Ко мне вернулось чувство, хорошо знакомое по отрочеству: чужой взгляд! Меня высматривают. Так мышь чует присутствие совы в небе. Так цыпленок должен чувствовать коршуна.
– Сэм, ты… меня слышишь? Или ты спишь?
Молчание. Я испугалась – я не знала, как правильно разбудить сомнамбулу. Что, если он упадет и расшибется?
Он мигнул. Глаза его прояснились, сделались осмысленными, жесткими. Я не узнала Сэма в этот момент.
– Зачем ты взял мой амулет? Это моя…
Губы его шевельнулись.
– …моя вещь, – закончил он одновременно со мной. – Это моя вещь!
– Не шути так, – я через силу улыбнулась. – Эта штука мне дорога, ты же знаешь, это память об отце, и я…
Говоря, я протянула руку – но кулак Сэма стиснулся, сжимая мой амулет. Я запнулась. Заговорила другим тоном, холодно:
– Сэм, пожалуйста, отдай мне мой…
Он ударил меня в лицо, так что потолок и пол в комнате сразу поменялись местами. Никто и никогда меня так не бил. Я понятия не имела, как это больно… и как это унизительно.
Глава семнадцатая
Расплата
Лед из холодильника Лизы и Гриши пропах рыбой. Я сидела, прижимая к лицу холодный полиэтиленовый пакетик, чувствуя грани ледяных осколков под прозрачной пленкой.
Осколки…
Мне некуда было прятаться. Идти в таком виде в университет или в общагу… Страшно представить, что скажет, например, Настя.
Удивительно, но моими самым близкими друзьями оказались те, кого я знала-то несколько дней. Впрочем, когда вместе рискуешь жизнью, отношения как-то сами налаживаются и крепнут.
– Мы скоро вернемся, – сказала Лиза. – Лед поменяй.
Они ушли через рамку в прихожей. У меня ныла голова, болело отекшее веко, но все это было ерундой по сравнению с тем, что творилось внутри.
Неужели человек может так врать и притворяться?!
Наш вечер на крыше университета… Его рассказы про мать и отца… А самолеты, Сент-Экзюпери… А когда он прыгнул на борт теплохода – он же спас мою маму! А раньше, в подземелье, – он спас мне жизнь, просто напомнив, что следует бороться, а не идти, как овца, на заклание! Зачем? Не понимаю. Чтобы переспать со мной? Чтобы получить мой амулет? Но зачем ему… Для него это просто безделица…