Темный мир. Забытые боги

Лисина Александра

Стрегон даже полагал, что именно память о ней помогла ему выдержать и не поддаться звериным инстинктам. Именно она удержал его от окончательного распада, не позволив раствориться в чужом сознании, и дала силы выдержать первый, самый страшный удар неожиданно проснувшегося зверя. Эта память спасла ему жизнь. Подарила ту единственную опору, в которой он в самый первый миг так остро нуждался. Она же стойко хранила его на протяжении долгих недель, когда точно такие же атаки повторялись с неимоверной силой и завидным постоянством. Когда взбешенный неудачами волк раз за разом пробовал человека на прочность. Когда с воем откатывался

назад. Когда неистово пытался вырваться на волю. Когда ревел от ярости и с лютым рыком набрасывался снова, требуя свободы.

Однако Стрегон выдержал. Сам не зная, как, но выдержал этот трудный бой. А за прошедшие годы даже научился ладить со своей второй половинкой, хотя до сих пор не мог с уверенностью заявить, что нашел, наконец, с ней общий язык. Скорее, было похоже на то, что свирепый хищник на время смирился со своим унизительным положением. Признал в человеке какую-то силу. Однако стоило дать малейшую слабину, как он немедленно забывал обо всем и с рычанием набрасывался на клетку чужого разума, в которой неожиданно оказался.

Пока Стрегону везло. Всякий раз после охоты он находил обратную дорогу и с трудом, но все-таки возвращался в прежнее тело. Однако сколько это будет продолжаться, он не знал. И не знал, как долго сможет противиться безудержному зову своего второго "я". Потому что зверь внутри него все еще рос, набирал силу. Вроде пять лет прошло, и этот процесс должен был, по заверениям Шира, замедлиться. Но этого почему-то не случилось, и Стрегон отчетливо понимал, что волк с каждым днем становится чуточку сильнее. С каждой ночью все увереннее поднимается на лапы, все требовательнее подходит к опасной границе трансформации. И, в то же время, он вдруг начал меняться. Стал незаметно изучать окружающий мир, глядя на него глазами человека. Делал выводы. Набирался опыта. И, соответственно, становился все более опасным.

За последние месяцы Стрегон не раз ощущал в себе его присутствие даже среди бела дня. Не раз слышал внутри раздраженный или недовольный рык. Незаметно вздрагивал от ощущения знакомого зуда в покрасневших деснах. И, с холодком чувствуя, что хитрая бестия просто избрала другую тактику, поспешно ронял взор в пол, когда оказывалось, что она подкралась слишком близко и уже глядит наружу через его пожелтевшие зрачки.

Вот и сегодня, в зале, он едва не перекинулся. Затем зачем-то брякнул Таррэну про свое чутье. Затем, с трудом скрывая непонятную, какую-то НЕсвою радость, кинулся выполнять его приказ. Вернее, они оба кинулись, вместе с ликующе взревевшим волком. А вскоре, безошибочно отыскав едва заметный след, Стрегон пришел на этот утес. Пришел с нетерпением, со смутной надеждой и в бесконечных сомнениях. Не слишком понимая, почему, вопреки рассказам побратимов, стоит рядом и совершенно не чувствует того, что должен был испытывать, находясь рядом с неумолимым, раздраженным, откровенно недовольным Вожаком.

Удивительно, но ему не хотелось упасть на брюхо или униженно вымаливать прощение. Не хотелось подворачивать беззащитное горло или воевать за лидерство в стае. Как ни странно, сейчас ему было просто тоскливо. Одиноко, больно где-то глубоко внутри и необъяснимо грустно. Но причину такого странного состояния Стрегон пока не мог понять. За исключением того, что сейчас в нем бурлили чувства очнувшегося ото сна волка. ЕГО боль. ЕГО тревога. ЕГО стремление быть услышанным.

Именно они привели его сегодня сюда, к Белке. И это именно ОН зачем-то искал ее этой ночью.

– Эй, ты чего?
– тихо спросила Белка, когда Стрегон вдруг обхватил голову руками и сгорбился, словно внутренний зверь рвал его на части.
– Стрегон, тебе плохо?

– Не знаю, - устало выдохнул он.
– Не знаю... ничего уже не понимаю...

– Что не так? Что ты пытаешься мне сказать?

– Не уверен, что этого хочу именно я.

– Все равно скажи, - как можно мягче попросила Гончая, одновременно с этим здорово насторожившись.
– Ты ведь для этого пришел? Что тебя гложет?

– Многое. И ничего из того, что было важно раньше.

– Расскажи, - попросила она, мудро не приближаясь.
– Расскажи, пожалуйста. Я умею слушать.

Стрегон прерывисто вздохнул и неожиданно почувствовал, как внутри него взволнованно шевельнулся, нетрепливо подавшись вперед всем телом, волк. Как резко он напрягся, словно только ждал команды. Но, вместе с тем, почему-то прекратил рваться наружу. Как-то необъяснимо застыл, больше не делая попыток причинить боль, как-то странно притих, присмирел. Только таращил изнутри крупные желтые глаза, беспокойно царапал душу когтистой лапой и тяжело дышал, впервые за пять лет отчетливо поняв, что не может обойтись без помощи человека.

И человек это тоже почувствовал.

– Я... честно говоря, я даже не знаю, с чего начать, - неожиданно признался Стрегон и тут же ощутил требовательный толчок изнутри.
– Так много всего... так смутно... неопределенно...

– Ты помнишь Инициацию?
– осторожно уточнила Белка.

– Нет. Вернее, помню, но не всю.

– А что именно помнишь?

Волк вдруг смирно улегся, окончательно успокоившись, и Стрегон принял это, как добрый знак. Кажется, ОН именно этого добивался? Может, мы поэтому друг друга не понимали? Может, как раз этого разговора ЕМУ так не хватало? И раз уж ОН готов сейчас спокойно слушать, то... пожалуй, поговорим?

– Я помню боль, - послушно припомнил перевертыш свои первые впечатления от ритуала.
– Яркий свет. Дрожь. Страх.

– Чего ты боялся?

– Не знаю. Мне показалось, я умер... а потом почему-то снова воскрес.

– Хорошо, - беззвучно прошептала Гончая.
– Хорошо, что только это.

– Еще я помню крик, - снова вздохнул Стрегон, и она странно вздрогнула.
– Чужой. Незнакомый. Но, кажется, испуганный. А за ним - сильную боль, будто меня ударили в самое сердце. И какую-то пустота внутри... огонь... и снова боль, словно там все оказалось выжжено дотла... хотя снаружи, вроде бы шел настоящий ливень.

Белка вздрогнула во второй раз.

– А потом?
– спросила едва слышно, будто боясь услышать ответ, но перевертыш лишь покачал головой.

– Это все, Бел. Потом я очнулся в своем новом доме уже самим собой и услышал, как Шир сказал, что я теперь в стае.

– Что ж, могло быть и хуже...

– Что со мной было?
– не поднимая глаз, спросил Стрегон.
– Я действительно умирал?

– Тебе лучше не знать.

– Я хочу знать, Бел. Пожалуйста, скажи.

– Не стоит, Стрегон, - тяжко вздохнула Гончая.
– Честное слово, не стоит. Это совсем не то знание, от которого тебе станет легче.