Темный охотник 8
Шрифт:
— Да-да. Прямо в жопу, — после чего игриво подмигнул в камеру.
Помимо скрипа стула и глухого удара — это министр культуры экстренно покинул совещание прямиком в обморок — в зале стояла полнейшая тишина. Репортаж продолжился:
— Нам нечего добавить, — сказала принцесса Анна. — Ты командир группы, тебе и общаться с прессой.
А затем прозвучала фраза, которой суждено было облететь весь земной шар и стать мемом:
— Давайте жить дружно.
— Какой пи**ец, — одними губами прошептал министр иностранных дел, не отводя
Фирсов и Разумовский обменялись тревожными взглядами. Оба уже мысленно подсчитывали, сколько дипломатических нот придётся написать, чтобы хоть как-то сгладить этот инцидент. Советники Императора тоже переглядывались с ужасом в глазах.
После просмотра новостей из Японии каждый человек в этом зале смотрел куда угодно, лишь бы только не на Императора. Положение было непростым. Шатким. Нужно было изобразить бурную деятельность — если случайно поймаешь взгляд Голицына, то именно за тебя он и зацепится. Но при этом бурная деятельность должна была оставаться молчаливой — кто скажет первое слово, тот ещё точнее попадёт под горячую руку Величества.
Случилось страшное и непоправимое: внук барона говорил от лица всей Империи. Говорил про жопу и — что куда хуже — про дружбу с Мусасимару.
Перекрёстная игра в гляделки в полной тишине продолжалась около половины минуты.
И зря…
Зря, потому как всё это время Его Величество едва удерживался от смеха. В конце концов он не выдержал.
— Ах-ха-ха-ха-ха-ха! — разорвал тишину его смех; звонкий, искренний, настоящий.
И, к слову, очень заразительный.
— Хы-хы, — первым улыбнулся Фирсов.
— Хы-хы-хы, — у Разумовского тоже немного отлегло от сердца.
— Ай да Артёмка! — кое-как выдавил из себя Величество, смахивая слезу. — Ай да сукин сын! — и упал головой на плечо моментально побледневшему советнику, который до сих пор не понял, настоящий ли это смех или предвестник истерики. — Давайте жить дружно! Ах-ха-ха-ха!
Примерно половина министров поддержала смех. Не так искренне и безудержно, как Император, скорее хихикая и посмеиваясь, но всё-таки.
Другая половина по-прежнему пребывала в шоке.
Например, тот же министр иностранных дел.
— Ваше Величество, — осторожно произнёс он. — Это может привести к очень серьёзному дипломатическому кризису…
— Слышал, чего Чернов сказал!? — перебил его Император.
— «Давайте жить дружно»?
— Не-не! Другое!
— «В жопу»?
— Да-да-да-да! — защёлкал пальцами Величество. — Вот туда свою дипломатию и засунь! У нас с Японией вообще-то война, если ты забыл. Вы… Вы… Вы, — снова начал задыхаться от смеха Голицын. — Вы видели лицо этой узкоглазой ведущей!? А представляете, какая у Мусасимару в этот момент физиономия была!? А-а-а-ай, твою мать. Я бы всё золото Империи отдал, лишь бы на это поглядеть…
Наконец-то вдоволь отсмеявшись, Его Величество встал.
— Господа! — произнёс он. — Вот так надо вести внешнюю политику!
Заскрипели стулья, и чиновники начали спешно расходиться, пока настроение самодержца не качнулось в другую сторону. Министра культуры уволокли за ноги.
Его Величество Император Голицын взялся за пульт, перемотал выпуск новостей на несколько секунд назад, на кадр с ухмыляющимся Черновым, стёр улыбку с лица и тихо произнёс:
— Удружил, Чернов, ничего не скажешь…
А затем набрал номер непосредственного виновника события…
?
?
Голос у Величества был с хрипотцой, как будто он его где-то сорвал. Да и тон загадочный.
Разговаривал со мной Голицын недолго, подробности не обсасывал. Спросил, всё ли у нас схвачено в плане возвращения домой, а потом на обед пригласил. Меня, Ариэль и Патриарха Черновых. Поздравил ещё. Сказал, мол, молодец, Чернов, да вот и всё.
Стоило положить трубку, как раздался следующий звонок:
— Хера ты выдал! — а потом задорный смех. — Слушай, у меня тут Линда лопается от гордости на предмет того, что с тобой знакома!
— И тебе не хворать, Евгеныч, — признаться, от звонка Жихарева на душе стало теплее, чем от победы над вормиксом, а от улыбки аж скулы свело. — Линде привет. И Веневитину привет. И Мие. И Нецали. И немцам обязательно. Всем, короче говоря, привет. Как вы там?
— Да нормально, — Евгений Евгеньевич как будто бы ушёл от разговора. — Всё по-старому. Вот буквально только что новости всей толпой смотрели, в главном корпусе. И знаешь, что? Тебя показывали!
— Правда?
— Ага! И про Линду я тебе серьёзно говорю! Ребёнка в твою честь назвать хочет.
— А что, ребёнок уже в планах?
— Пока нет, но к чему зарекаться?
— Тоже верно, — я улыбнулся. — Артёмом, значит, назовёте? А если девочка? Артемида?
— Не-не-не-не, ты не понял. Чернов.
— Что «Чернов»?
— Линда хочет наше бедное дитя Чернов назвать. Ирландка, что с неё взять? Для них вроде как даже благозвучно. И родится у нас, стало быть, Чернов Евгеньевич Жихарев.
— Евгеныч, ты ирландские имена-то видал? — заржал я. — Троллит тебя жена, а ты ведёшься!
Ещё пару минут мы с Жихаревым поболтали ни о чём, после чего у меня загудела вторая линия. И вновь абонент из-за океана.
— Евгеныч, сорян, мне тут звонят.
— Поздравления от всего мира принимаешь?
— Типа того.
— Ладно, давай, — и Жихарев отключился.
— Алло?
— Артём! — закричала Габи. — Поздравляю тебя с победой!
И так далее, и тому подобное до тех самых пор, пока ацтечка вдруг не замолчала в трубку. Как будто на вопрос какой-то нарывалась. И тут-то я вспомнил.