Темный пакт
Шрифт:
Невидящим взглядом глядя на яркие огни Западных районов, проплывающих за окном поезда, об убийстве трех ганста бичей я уже почти забыл. Зато избиение знойной мадам все не давало мне покоя. Не скажу, что вот прямо сам себе противен стал, но тяжело. Плюс осознание, что надо привыкать — дуэли даже между школьниками разного пола здесь в порядке вещей. И это не первая, и далеко не последняя женщина в этом мире, которую я ударил.
Когда за окном мелькали яркие огни последних западных кварталов Града, мысли перешли на другую тему. Понемногу привыкая к новому миру и новому телу, я постепенно осознавал всю глубину замысла Астерота. Дьявольски
После гибели физической оболочки и воскрешения слепком души каждому чернокнижнику приходится осознавать себя заново, свыкаясь с новым телом. Все зависит от уровня наложения слепка души, но даже при самом сильном в воскрешенном теле остаются лишь мышечная память базовых движений и базовые же рефлексы. Поэтому не приходится по новой учиться держать чашку и ложку. При этом память о наработанных навыках остается лишь на уровне подсознания — тело к ним сразу еще не готово, и старые знания необходимо будить. Здесь уже играет роль уровень умения наложившего слепок.
День за днем акцентируясь на воспоминаниях жизни и программы обучения Олега, я постепенно понимал, что парень был нагружен подготовкой и учебой раз в пять выше, чем обычный подросток. Для него — ничего не видевшего кроме протектората, это было не таким очевидным, а я вот вспоминая обстоятельства его юности осознал, что Войцех готовил просто вундеркинда-терминатора.
Я — как наблюдатель, находился в теле Олега почти сутки перед его смертью. После воскрешения целую ночь сживался с его памятью. Занятия с фон Колером помогали мне узнавать об этом мире что-то новое, а тренировки с Мустафой — вспомнить, осознать и «заново» овладеть умениями чужого тела.
Забитые в меня (в Олега) на уровне рефлексов навыки обращения с оружием, как и умение рукопашного боя, в ходе недавнего безумного марафона тренировочного трипа проснулись, вернувшись полностью.
Были с единением памяти тела и моего разума, правда, некоторые проблемы. Дома, в прошлой жизни, иногда случались ситуации, когда мне не хватало оперативной памяти, причем буквально. Допустим, пытаюсь развернуться в заставленном машине дворе, на телефоне конференц связь совещания и вызов от механика на удержании, по радио говорят о результате футбольного матча, который я не смотрел, а подруга отвлекшись от зеркала в солнцезащитном козырьке спрашивает, что я ей подарю на грядущую важную знаменательную дату.
«А какая у нас знаменательная дата?» — вопрос без ответа, который как пресловутая соломинка, что ломает спину верблюду. Все, синий экран смерти — что я вообще здесь делаю и какую педаль надо нажимать чтобы машина поехала? В свое оправдание — как правило, тормозил я в подобных ситуациях не больше нескольких секунд.
«Дорогой, мы ведь уже целых два месяца вместе! Так что ты мне подаришь?»
Ребут, и поехали снова — рычаг передачи куда-нибудь вперед, нажимать надо на самую правую педаль, механика сбросить-перезвоню, совещание на удержание, ставка сыграла, подарю сковородку, что за глупый вопрос, малыш, я сейчас занят немного! Приходил в себя быстро, но состояния подобного ступора отлично помню.
При занятии с Мустафой, когда я «вспоминал» свои прежние навыки, подобные казусы, особенно поначалу, случались часто. Но ни подозрения, ни даже удивления со стороны моего мастера-наставника не вызывало, потому что подобное при воскрешении
Олег, сам того не осознавая, в детстве выполнял программу подготовки самого настоящего уникума. Причем такая программа обучения не стандарт для детей аристо — это я понял уже, общаясь с фон Колером. Почему так произошло с воспитанием парня, и зачем — я не знал. Но решение о плотной подготовке Олега точно принимал не опекун Войцех. Не его уровень. Так что невероятно высокий и загруженный уровень обучения подростка еще один немаловажный вопрос, который надо записать-запомнить и задать при случае.
Плавно затормозив, поезд — подаривший мне столь реалистичную возможность тренировки, остановился, распахивая двери. Вдохнув чистый ночной воздух, я поправил арафатку, открывая лицо и пошагал по платформе к лестничном маршу. Здесь, на Северо-Западе, район благополучнее Южных, и за перемещение с закрытым лицом вполне можно уехать с дежурным патрулем в участок.
Полицейская машина, кстати, у перрона стояла, беззвучно отсвечивая проблесковыми маяками. И поезд стоял долго — патрульные наблюдали, как работники труповозки выносят тела из вагона. Меня никто даже не окликнул. Дикий Запад, как есть.
До пятьдесят третьего квартала прогулялся пешком. Здесь, в принципе, по району теоретически гулять также было небезопасно. Но по сравнению с Южными, Северо-Запад просто остров благополучия. Как Южное Бутово или Колпино — тоже ночью и в одиночку можно найти приключения.
Вот только в моей прогулке был нюанс — если недавно в вагоне поезда мне, чтобы нивелировать конфликт, достаточно было просто достать и показать оружие, то здесь за меня работала куртка городского охотника. Подойти ко мне вряд ли кто осмелится со сложными вопросами, кроме членов молодежных группировок. Но таких здесь встретишь не часто, к тому же обычно разборки все в Южных происходят.
Пока шел к нужному дому прогулочным шагом, мимо, притормаживая, два раза проезжали патрульные автомобили. Но полицейские не останавливались, просто удивленно меня рассматривая. О том, что я Артур Волков, гражданин Конфедерации, они знали: «показал лицо — рассказал о себе». И, наверное, просто хотели вживую посмотреть на неожиданную диковинку.
Во втором экипаже, кстати, кто-то из патрульных меня узнал — я почувствовал всплеск самых разных эмоций. Занимательно — видимо патрульный что-то сказал напарнику, я почувствовал это по новой яркой гамме чувств, а после машина быстро уехала. Наверняка связываться не захотели — когда от рук аристо погибает патрульный, а после в протекторате появляется его сын с новой, причем дорогущей личностью, даже дураку станет ясно — дело пахнет керосином, и лучше держаться подальше.
Одиннадцатый дом пятьдесят третьего квартала ничем не отличался от того, в котором Олег жил последние несколько лет. Пройдя в холл, вместо лифта поднялся по лестнице и уже вскоре забежал на пятый этаж. Первые четыре занимали соты капсул, а уже здесь располагались небольшие квартиры-студии.
Пани горничная открыла дверь почти моментально, словно ждала у двери. Хотя размер студии настолько мал, что здесь в любом месте будешь находиться рядом с дверью. Едва больше десяти квадратов, в которые уместилась кровать, небольшой шкаф, душевая кабина и откидной столик с коробкой пищевого принтера. И с опущенной со стены кроватью в квартирке оставалось совсем немного места для того, чтобы передвигаться по этому великолепию.