Темный пакт
Шрифт:
Говорила она прямо и откровенно, без цели обидеть. Интересно только, как она узнала, что я одаренный? А просто узнала — не чувствует моего эмофона, как и я ее.
— У меня есть и несомненные преимущества, — покачал я головой.
«Малыш» и вот это вот все обидно было, а просто так оставлять подобное я не желал.
— Какие же?
— Миледи не будет против, если для понимания сути ответа я расскажу пошлый анекдот?
— Твоя леди будет только за.
Ну, раз леди только за, потом пусть не расстраивается. И я рассказал кратко предысторию о полицейском, обращающегося к мочащемся
— Sir, you mustn’t do that! I fucked you! Sir, but the law… I fucked your law! Sir, but our queen… I fucked your queen! Oh, my Lord!
Сразу после последней фразы все рассеянное внимание партнерши обратилось на меня, а во взгляде уже читалось некоторое уважение. На русском диалог прозвучал бы примерно так: Сэр, вы не должны этого делать! Имел я тебя! Сэр, но законы… Имел я законы! Сэр, но наша королева… Имел я твою королеву! Самый сок этого чисто английского анекдота в том, что последующее восклицание «Oh, my Lord» в данном случае можно трактовать двояко — и как эмоциональное «О Господи!» и как обращение «О мой король!»
— И какие же твои преимущества раскрывает этот занимательный рассказ?
— Его главным героем может быть только мужчина, — улыбнулся я.
Симона де Бовуар свой «Второй пол» здесь точно не написала — видимо в обществе, сохранившем и преумножившем традиционное преклонение мужчин перед женщинами, в феминизме не было нужды. Так что не готовая к столь коварному удару смуглянка даже с ритма сбилась, едва не наступив мне на ногу.
— Преклоняюсь перед твоей смелостью. Не могу только понять, отвага это или слабоумие.
— Несколько лет — небольшой срок. Поживем увидим, — легко ответил я, подмигнув.
Музыка венского вальса понемногу стихала. Отпустив черноволосую красавицу из танцевальных объятий, я галантно поцеловал ей руку — сейчас особенно четко ощущая множество направленных на меня взглядов.
— Oh, my Lord! — с придыханием, явно дурачась, воскликнула смуглянка, и тут же исполнила глубокий реверанс.
Я при этом кожей ощутил, как беззвучно ахнула толпа. Вот она, та самая закладка. «В нашем деле совпадений не бывает». Думаю, для того чтобы я оказался в зеленом коридоре аэропорта в то самое время, когда там проходила голубоглазая красавица с волосами цвета воронова крыла, у которой в телохранителях ходит непальский гуркха, работали десятки, если не сотни человек секретных служб российского государства.
Дальнейший бал запомнился только ощущением витрины. Я был словно зверь в зоопарке, которого осматривали, приценивались и обсуждали. После бала нас с Зоряной на уже знакомом лимузине отвезли в отель. «Гранд Будапешт», лучший в городе.
Отвезли не из-за того, что хотели подарить комфорт люкс-класса, а потому что в заведении подобного уровня, как и в окрестностях, полностью отсутствовали камеры — обеспечивая гостям частную жизнь.
Когда восторги Зоряны при осмотре номера утихли, она собралась было в ванную, освобождаться от боевой, то есть бальной раскраски. Но я жестом остановил девушку, и подошел к проигрывателю.
Шостакович свой Второй
— Зоря, все очень просто, — подошел я, заключая девушку в объятия. — В вальсе партнер и партнерша выполняют одинаковую последовательность движений, с разницей в один такт….
До пятнадцати лет — в своем мире, я занимался бальными танцами. Вообще любой мальчик в мире бальных танцев предмет повышенного внимания — гендерной перекос значителен, поэтому к женскому интересу я привык значительно раньше сверстников. Результатов достиг, не без этого. В танцах, конечно же: успешно ездил на соревнования по всему миру, на радость и себе, и родителям, обеспечившим меня подобной возможностью.
Закончилась бальная сказка темным промозглым вечером, когда я очень смачно выхватил от гопников в колодцах петроградских дворов, по которым возвращался к метро, после того как проводил домой девушку с романтической прогулки. Причем меня не только избили, но и хорошо покуражились. Шок от произошедшего, а еще больше от собственного бессилия что-либо изменить в тот вечер был настолько велик, что танцы я забросил на много лет, а через три дня — когда смог нормально вставать с кровати, полез в интернет искать ближайшее место, где меня научать качественно бить других людей.
Зоряна, кстати, оказалась на диво способной ученицей — уже через четверть часа мы кружились с ней по гостиной, и я смотрел в блестящие от возбуждения радости глаза.
Нельзя, наверное, так поступать — слишком больно ей будет возвращаться обратно в свой мир. Но сейчас я имел возможность подарить ей хотя бы несколько минут счастья, и просто не мог этого не сделать.
В какой-то момент пространство вокруг вдруг растянулось, сливаясь взвесью смешанных красок, и я почувствовал, что падаю. В последние несколько секунд перед тем как заснуть понял — газ, или что-то другое, усыпившее меня как общий наркоз от анестезиолога.
— Открыли глаза, мальчишки и девчонки! — через мгновенье вечности раздался громкий пронзительный крик, и меня вдруг хлестко ударило что-то по руке, прямо по костяшкам пальцев. Очень неприятно и больно — будто бильярдным кием приложили.
— Открываем глазки, протираем глазки, — продолжала кричать мерзкая тварь визгливым женским голосом. — Вставай, вставай, вставай, штанишки надевай…
Ненавижу, когда будят столь бесцеремонно. В последний раз такое со мной проделывали без риска для жизни лишь мои командиры. И наряд дурным криком «Рота, подъем!»
С трудом подняв тяжелые веки, первое что увидел — широкий металлический браслет на левом запястье. Он него тянулась тонкая длинная цепь, собранная в кучку на столе. Другой конец цепи крепился к такому же браслету. На тонком запястье маленькой изящной руки — и увидев алый маникюр даже сквозь муть остатков беспамятства сразу понял, кто со мной рядом.
Я безвольно развалился на стуле, в тяжелом медикаментозном сне уронив лицо в обычную школьную парту. Подняв голову, смаргивая пелену перед взором, осмотрелся — ощущая удивление и даже шоковое состояние многих окружающих.