Темный покровитель
Шрифт:
— О чем ты думаешь, жена? — Пробормотал он, сделав ударение на слове, точно говоря мне, о чем он думает.
— Просто о том, как пережить свадьбу. — Слова застревают у меня в горле, когда я их произношу, и не в последнюю очередь из-за выражения его лица, когда я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на мужа.
В его глазах — темный, собственнический жар. Его рука скользит по моему бедру, пальцы проникают под разрез юбки и поднимают шелк по ноге.
— Думаешь о своей?
Я чувствую, как от него исходит напряжение, горячее, как тротуар летом. Сальваторе сжимает челюсть, и я
— Ответь мне. — Рука Сальваторе скользит выше, и у меня перехватывает дыхание.
Я не могу ответить. Я не хочу говорить ему, что вспоминаю, что чувствовала в день свадьбы, разбираюсь со всеми сложными чувствами, возникшими тогда и с тех пор, и с нетерпением жду завершения, которое даст сегодняшний день. Я вообще не хочу говорить об этом. Я просто хочу, чтобы все закончилось.
Сальваторе придвигается ближе, плавно скользя по кожаному сиденью, пока не оказывается прижатым ко мне. Его рука скользит вверх по моему бедру, к самому его краю, и я тяжело сглатываю.
Он поднимается, прижимает ладонь к моей щеке и поворачивает мою голову так, что мое лицо оказывается прижатым к сиденью, а я смотрю прямо на него. Его прикосновение нежное, но твердое, и я чувствую, как кончики пальцев другой его руки скользят между моими бедрами по гладкой ткани трусиков.
— Тогда я дам тебе повод подумать, — пробормотал он, его губы в дюйме от моих. — Ты можешь думать об этом, пока мы в этой машине. Ты можешь думать об этом в церкви, пока я сижу рядом с тобой, положив руку тебе на ногу. И так до тех пор, пока ты не выйдешь оттуда со мной, потому что ты — моя жена, Джиа.
Когда он говорит это, его пальцы проскальзывают под край моих трусиков, проникая между моими мягкими складочками. Я уже мокрая, и я задыхаюсь, мой рот в дюйме от его рта, когда его пальцы легко скользят в меня, загибаясь внутри моей киски, когда я сжимаюсь вокруг него, а его большой палец прижимается к моему клитору. Другой рукой он держит меня за щеку, держа меня лицом к себе, кончиком пальца касаясь моей нижней губы, когда он начинает работать своими пальцами внутри меня с мучительной медлительностью.
— Я буду держать тебя на грани, сокровище, вот так, — шепчет он, и слова проносятся над моим ртом. — До тех пор, пока мы не остановимся перед собором Святого Патрика. А потом ты кончишь, и мы войдем в зал с твоим запахом, который все еще будет ощущаться на кончиках моих пальцев, и ты все еще будешь пульсировать от оргазма, который я подарю тебе, когда ты впервые увидишь его снова.
Его рука крепко сжимает мое лицо, а пальцы проникают в меня все глубже, заставляя меня стонать и задыхаться.
— Поняла, сокровище?
Я киваю, задыхаясь, не в силах говорить. Я уже чувствую себя на грани, ощущение его пальцев во мне и водителя по другую сторону разделителя, а также его хриплый голос, шепчущий мне эти слова, отправляют меня на самую грань оргазма. Я не знаю, как буду следовать его указаниям, как смогу удержаться от оргазма, но, как оказалось,
Он держит меня на грани, до самого конца, как и обещал. Его пальцы двигаются мелкими движениями, удерживая меня рядом, пока он не чувствует, что я начинаю дрожать, и тогда он становится мучительно неподвижным, буквально держа меня в ладони, пока я дрожу вокруг него. Пока мы не почувствовали, что машина начала замедляться, и Сальваторе вдруг начал сильно вводить пальцы в меня, его большой палец быстро двигался по моему клитору, пока он не наклонился, чтобы прошептать мне на ухо.
— Кончи для меня, Джиа. Моя хорошая маленькая жена.
Оргазм накатывает на меня, как волна. Мой рот открывается в крике наслаждения, но звук поглощается, когда Сальваторе крепко целует меня, его язык властно проникает в мой рот, пока я кончаю на его пальцы.
Когда он освобождает руку от моей юбки, а другой рукой аккуратно стягивает ее, я раскраснелась и дрожу. Машина останавливается, и я прижимаю руки к щекам, желая, чтобы сердцебиение и дыхание пришли в норму. Я вижу, как Сальваторе поправляет себя, надавливая пяткой ладони на свою очевидную эрекцию, и у меня возникает внезапное желание наклониться, расстегнуть молнию на брюках его костюма и взять его в рот, пока он не зальет мой язык своей спермой.
Вместо этого я смотрю на него, пока он выжидает такт, затем еще один, прежде чем сделать глубокий вдох и открыть дверь, как будто ничего необычного не произошло.
Он обходит меня, пока я пытаюсь прийти в себя, открывает мою дверь и протягивает руку, чтобы помочь мне сойти на обочину. Его глаза встречаются с моими, такие же спокойные, как если бы я не кончила на руку, которую он протягивает мне несколько секунд назад, и мое сердце трепещет в груди.
— Ты моя, Джиа, — шепчет он мне на ухо, когда я выскальзываю из машины, и я поворачиваюсь к нему, мои губы в дюйме от его губ.
— Всегда, — шепчу я в ответ.
Я чувствую, как он расслабляется, совсем чуть-чуть. И я чувствую новую уверенность в том, что мы сможем пережить этот день, пока мы вместе.
Ему нужно было немного успокоиться. И мне тоже, я уверена, до конца дня.
Сальваторе переплетает мою руку со своей, пока мы идем к церкви. Мне должно быть стыдно, зная, что мы только что сделали, но мне это нравится больше, чем следовало бы. Мне нравится его собственничество, его потребность убедиться в том, что я помню, за кого вышла замуж, прежде чем увижу мужчину, который изначально должен был претендовать на мою руку. Я бы предпочла это, чем Сальваторе, которого мучило чувство вины каждый раз, когда он прикасался ко мне, тысячу раз.
Гости начинают прибывать, и мы сливаемся с толпой, переходя на сторону невесты и занимая место на одной из скамей. Мой желудок сжимается, когда я вижу Петра, стоящего у алтаря в чистом, сшитом на заказ костюме, и его взгляд окидывает зал. Он выглядит точно так же, как я его помню, но мое сердце уже не трепещет так, как раньше, когда я его видела. Я помню, какими мы когда-то были друг для друга, дни, проведенные вместе, и все яркие моменты нашего ухаживания, но мне кажется, что это случилось с кем-то другим.