Тёмный посредник

В нос ударил знакомый лекарственный запах. Едва я разлепил веки, глаза резанул пронзительный электрический свет, заставив снова зажмуриться.

«Что за больница? — первая мысль. — Семидесятая, наверное. Она ближе всех к дому». И как я мог не заметить проклятый автобус? Смотрел же по сторонам: никого не было. Откуда он взялся? Словно из воздуха. Громогласный гудок над самым ухом, удар — и темнота. Сходил, называется, в магазин.

Впрочем, никаких последствий столкновения с многотонной машиной не ощущалось. По идее, все кости должны быть переломаны,

но боли я не чувствовал. Только лёгкая слабость разливалась по телу, да голова какая-то чугунная. А в мозгу — сплошная мешанина, жуткое переплетение образов и мыслей, от которых распирало черепную коробку.

Ярче всего вспоминался странный сон, что снился мне, пока я валялся в отключке. Ко мне домой явились двое: молодой пацан и какая-то непонятная баба вся в огне. И что-то они втирали мутное… Даже не помню толком. Говорили, надо кому-то отомстить и начать жизнь заново — в общем, что-то в этом духе. Потом я какую-то бумагу подписал. Что за бред…

Сквозь эти образы вторгались другие. Я словно стоял на песчаном ринге, вокруг — клетка, за клеткой ревущая толпа. А передо мной — двое. И кажется, я с ними должен драться. А потом — всё как в тумане. Что-то произошло, а я никак не мог понять, что именно. А ещё вспышка выстрела, а кто стрелял — неясно. «Ранение головы», — возникла мысль. Хотя какое может быть ранение? Я же под машину попал.

Я опять разомкнул глаза. Щурился поначалу, но быстро привык к резкому свету. Пошевелился. Руки-ноги целы… Так, стоп. Как руки-ноги целы? У меня же левой ноги нет, а я её явственно ощущаю. И пальцы на левой руке все на месте. Вместо трёхпалой грабли — совершенно здоровая кисть. Я готов был поклясться, что рука не моя. Это рука очень молодого человека, а не волосатая лапа тридцати пятилетнего мужика.

Минуты две я таращился на свою кисть, которая была не моей. Наверное, странно смотрелось со стороны. Увидь меня сейчас кто-нибудь, точно подумал бы, что парень свихнулся. Да мне и самому казалось, что с головой моей не всё в порядке, и я вижу то, чего нет на самом деле. Но ведь ощущения не могли обманывать.

Откинув одеяло, увидел, что лежу в больничной ночнушке. Тело тоже было не моё: выглядело оно очень молодо и обладало всеми четырьмя конечностями.

Огляделся. Я был подключён к приборам, которые монотонно пикали и жужжали под ухом, рядом в койке лежал ещё один пациент — тоже без сознания, за ним — другой. Помещение походило скорее на морг, чем на палату: стены облуплены и покрашены кое-как, на потолке — разводы. Складывалось ощущение, что это не сороковая больница и вообще, я не в Москве, а в какой-то глубинке, куда даже приборы современные не завезли, и где осталось старьё из восьмидесятых годов, которое я сейчас и наблюдал подле себя.

Тревога всё нарастала и нарастала. И на миг меня охватила паника. Хотелось вскочить и выбежать на улицу, чтобы посмотреть, где нахожусь. Едва сдержал этот порыв, постарался успокоиться. Но я всё же снял дыхательную маску, поднялся и сел. На столе возле кровати стоял лоток для инструментов. Я взял его и посмотрел в отражение на полированном дне: передо мной было совсем другой лицо, не то, которое я привык видеть в зеркале по утрам. И всё же это лицо выглядело знакомо. Дрожащей рукой

я поставил лоток на место.

Значит, воспоминания не были сном? Значит, всё это произошло взаправду, наяву? Я напрягся изо всех сил, пытаясь воскресить в памяти события, предшествовавшие аварии.

В палату вошла полная пожилая медсестра. Увидев, что я очнулся, она всплеснула руками и побежала за доктором.

События того странного вечера ещё жили в моей голове. Вначале они казались сном, который вот-вот испарится, но очень быстро обрели чёткость.

Это был обычный субботний вечер. Стояла дрянная дождливая погода, моросило, а я возвращался домой с работы. Хотя нет, тот вечер отличался от других подобных, ведь именно тот день я узнал, что магазин, в котором работал последние три года, вынужден сократить нескольких сотрудников, в том числе, меня. И сей факт, надо признаться, меня расстроил. Ведь теперь снова предстояла морока с трудоустройством.

Конечно, оставалось пособие, на которое до обвала рубля можно было худо-бедно протянуть, даже не смотря на то, что половину денег приходилось тратить на лекарства, и сбережения кое-какие имелись, но без работы будет туго. Везде шли сокращения, мелкие предприятия разорялись, и я не знал, куда податься инвалиду с протезом вместо ноги и тремя пальцами на левой руке. Образования я так и не получил, а после того, как невзначай наступил на мину пятнадцать лет назад, ещё и мало на какую физическую работу был годен.

В хмуром настроении я вышел из метро. Надел капюшон, матеря про себя мерзкую погоду, медленно поковылял по направлению к дому. Я жил в двадцати минутах ходьбы от станции, и обычно пользовался общественным транспортом, ибо долго ходить со старой скрипучей колодкой было трудновато, а чтобы купить новый современный протез, наверное, пришлось бы продать квартиру. Но сейчас не хотелось снова оказаться в своей пустой однушке, где компанию мне могли составить только облезлые стены, последняя бутылка пива в холодильнике, да убитый, постоянно тормозящий ноутбук, и я решил прогуляться.

От прогулки легче не стало. Всю дорогу думал о том, что однажды сделал неправильный выбор в жизни, и теперь она потекла совсем не в то русло.

Так когда же случился поворот не туда? Когда отправился служить по контракту в горячую точку? Или раньше, когда загулял в старших классах? Или может, само моё появление на свет было чёртовой ошибкой? Подобные мысли гнобили меня уже давно, с тех пор, как вернулся с войны. Я слишком часто сожалел об ушедшей молодости, размышляя о том, как бы всё переиграл, если бы судьба предоставила возможность отмотать время вспять.

В жизни мне много пришлось помыкаться. Бывало, и без денег сидел, бывало, залезал в долги. На тех редких работах, куда удавалось устроиться, натерпелся всякого, причём от тех, кто даже не представлял, что такое война, через что там люди проходят и в каком состоянии порой возвращаются. Я видел, что для этих сволочей, я — лишь ущербный калека, бесполезный и ненужный, и всё больше и больше их ненавидел, всё больше замыкался в себе, послав весь этот мир куда подальше. Ну а он, видимо, послал в ответ меня.