Темный рассвет
Шрифт:
Подплывая к докам Правой Руки, она увидела, что на улицах метрополиса царит хаос. Над Городом мостов и костей раздавался погребальный звон, издаваемый колоколами всех соборов Годсгрейва. Из таверн и домов на дорогу высыпали ошеломленные, разгневанные, испуганные люди; новости об убийстве Скаевы расходились по городу, расплываясь, словно капли крови в воде. Повсюду сновали легионеры, их броня сверкала в лучах ужасных солнц.
Во всей этой суматохе вряд ли кто-то заметил мокрую и истекающую кровью рабыню, медленно плывшую к берегу с мальчишкой в руках. Осторожно пробираясь между гондолами и лодками,
– Я спрячу нас ненадолго, – пробормотала она брату. – Ты ничего не увидишь, но ты должен быть храбрым.
В ответ она получила злобный взгляд из-под темных кудряшек. Мия вытянула руку и накинула на них с Йонненом плащ из теней. На это потребовалось много сил, учитывая яркий, палящий свет трех солнц. Но хотя ее спутники перешли к брату, тень под Мией была вдвое темнее, чем до смерти Фуриана. Ее хватка теперь казалась сильнее. Крепче. Надежнее.
Мия вспомнила видение, посетившее ее, когда она убила Непобедимого на глазах обожающей его толпы. Небо, но не яркое и ослепляющее, а кромешно-черное и усеянное звездами. И там, прямо над ее головой – бледный идеальный шар.
Как солнце, но… не совсем.
«Многие были одним. И станут снова».
По крайней мере, так сказал голос. Вторя посланию безочажного призрака с клинками из могильной кости, который спас ее шкуру в некрополе Галанте.
Мия не знала, что это значит. У нее никогда не было наставника, который объяснил бы, что такое быть даркином. Никогда не было ответов на вопросы о том, как с этим жить. Она ничего не знала. Не могла знать. Но зато она знала совершенно точно, так же, как свое имя, что с той минуты, как Фуриан погиб от ее руки, в ее жилах течет новая сила.
Каким-то образом она стала… кем-то большим.
Едва Мия натянула плащ из теней, мир расплылся чернотой, а они с братом превратились в акварельные пятна на холсте мира. Йоннен щурился в темноте, подозрительно поглядывая на сестру, но его трепыхания на время прекратились. Мия последовала указаниям Мистера Добряка и Эклипс и, придерживая Йоннена одной рукой, медленно поднялась по облепленной ракушками лестнице. Затем уселась в тени рыболовного судна и стала ждать: ноги скрещены, с одежды капает, руки крепко держат брата.
Мистер Добряк возник у ног Йоннена; он облизывал полупрозрачную лапу. Эклипс отделилась от тени мальчика. Она мелькала черными очертаниями на фоне корпуса судна.
– …Я скоро вернусь… – прорычала не-волчица.
– …Нам будет тебя не хватать… – промурлыкал не-кот.
– …Как тебе языка, когда я вырву его из твоей пасти?..
– Перестаньте, – прошипела Мия. – Поторопись, Эклипс.
– …Как угодно…
Тенистая волчица подернулась рябью и исчезла. Ее легкая тень просочилась сквозь щели между досками набережной и поползла вверх по стене гавани.
– …Ненавижу эту дворняжку… – вздохнул Мистер Добряк.
– Ага, ты уже говорил, – буркнула Мия. – Примерно тысячу
– …Да ну, наверняка больше?..
Хотя она смертельно устала, ее губы невольно расплылись в улыбке.
Мистер Добряк продолжил свое бессмысленное омовение, а Мия в течение долгих минут сидела неподвижно, прижимая к себе брата. Ее мышцы горели, соль, оставшаяся на коже, пощипывала царапины, сверху жарили солнца. Она была измождена, избита; раны, нанесенные ей во время испытаний на арене, кровоточили. Адреналин, игравший в крови от чувства триумфа после победы, постепенно улетучивался, оставляя после себя пронизывающую до костей усталость. Чуть ранее этой переменой Мия сразилась в двух важных битвах, спасла друзей-гладиатов из Коллегии Рема от рабства, зарезала несколько десятков людей, включая Дуомо и Скаеву, победила в величайшем состязании в истории республики и осуществила все свои планы.
Но вместо ликования сердце медленно заполняла пустота. Она чувствовала слабость, от которой дрожали руки. Ей хотелось лечь в мягкую кровать, выкурить сигариллу и слизнуть золотого вина Албари с губ Эшлин. Слиться с ней телами, а потом спать тысячу лет. Но, что важнее, глядя на своего брата, она поняла, что помимо всего этого – помимо тоски, усталости и боли, – она испытывает…
Голод.
Похожий на тот, что она испытывала в присутствии лорда Кассия и Фуриана. Мия ощутила это еще тогда, когда впервые увидела мальчика на плечах отца, стоявшего на постаменте победителя. И ощущала, глядя на него сейчас, – мучительное желание найти последний элемент головоломки.
«Но что это значит? – гадала она. – И чувствует ли это Йоннен?»
– …У меня дурное предчувствие, Мия…
Шепот Мистера Добряка заставил ее оторвать взгляд от затылка брата. Тенистый кот перестал притворяться, что вылизывает лапу, и смотрел на Город мостов и костей из тени Йоннена.
– Чего бояться? – пробормотала она. – Дело сделано. И, если подумать, все прошло удачно. Так что выше сиськи.
– …Какая разница, в каком направлении смотрит твоя грудь?..
– Говорит тот, у кого ее никогда не было.
Мистер Добряк покосился на мальчика, чью тень временно оседлал.
– …Похоже, у тебя непредвиденный багаж…
Йоннен пробубнил что-то неразборчивое под кляпом. Мия нисколько не сомневалась, что его комментарий был отнюдь не лестным, но не отвела взгляда от не-кота.
– Ты слишком беспокоишься.
– …А ты – недостаточно…
– И кто в этом виноват? Это ты поглощаешь мои страхи.
Демон наклонил голову, но ничего не сказал. Мия молча ждала, глядя на город из-под завесы теней. Плащ приглушал шум столицы, все ее краски превратились в грязно-белые и терракотовые пятна. Но девушка по-прежнему слышала звон колоколов, топот ног, испуганные крики вдалеке.
«Консул и кардинал убиты!»
«Ассасин! Ассасин!»
Мия взглянула на Йоннена и, увидев в глазах мальчика неприкрытую злобу, услышала его мысли так же четко, как если бы он произнес их вслух.