Темный янтарь 2
Шрифт:
— Не твое же дело, – неуверенно заметил новый комроты. – Бронебойщики остановят.
— Остановят – хорошо. А нет, уж все равно – на КП или там. На кладбище даже как-то уместнее, – старший лейтенант Васюк поправил ремень громоздко распухшей полевой сумки.
Ползли между могил, частью разворошенных, хорошо, не всегда глубоко снаряды разрывали. Серега размышлял над своими суевериями – вот ползешь понятно куда, а полусгнившие щепки гробов норовишь обогнуть. Нелепо. И скула болит. Этак останешься жив: у порядочных вояк от пуль и клинков шрамы, а у
Все понимал старший лейтенант Васюк – и что глупости думает, и что многовато немцев, да еще с танками, что уж совсем плохо. И что нельзя вида подавать – и бойцы ползут следом, и танкист со своим несподручным пулеметом, им уверенность нужна. Но было товарищу Васюку всего восемнадцать лет, как тут глупости не думать о своей не особо красивой морде, и о том, что в него кто-то нелепо, но все-таки по-настоящему влюбился? Нет, непременно должен человек думать о таких вещах, ползая между могил, естественно, не упуская правильного курса маршрута. Просто обязан думать, поскольку иного случая может и не представиться.
Левее довольно дружно и организованно вела огонь траншея, а впереди постукивали редкие винтовочные выстрелы. Побило там совсем всех, что ли?
— Чего вялый такой? – задыхаясь, поинтересовался Серега у стрелка, палящего из трехлинейки из-за солидного могильного креста.
Шинельная спина очевидно вздрогнула, обернулось испуганное немолодое лицо:
— Ох! Свои? Я не вялый, тож один я остался.
— Не бойсь. Уже не один, уже резервы Ставки верховного главнокомандования подтянулись. С пулеметом что? Разбит?
Пулемет разбит не был, но расчету досталось: оба лежали мертво, телогрейки на спинах раздерганы – осколками накрыло.
— Танкист, здесь остаешься. Когда танки остановим, отсечешь пехоту. Но не раньше, а то демаскируешь. А мы… лишнее оставим.
Сам, показывая пример, передал бинокль смущенному танкисту.
— Подавят нас, – упавшим голосом сказал кладбищенский стрелок.
— Это могут, – подтвердил Серега, выглядывая из-за бугорка обсыпанной гильзами могилы. – Сначала траншею проутюжат, а потом на нас повернут. Но это, если будем сидеть и дожидаться. А если умно… вдоль могилок, и вот туда… Короче, приказ понятен. Мы с тобой в паре. Вы двое – чуть левее ползите, вон к тому резному кресту нацеливайтесь. Он повыше, симпатичный, прекрасный ориентир.
— Хлопцы, вы, главное, когда танк на вас идет – замрите. Если диагонально ползет, то из танка человека слабо видно, – напутствовал танкист.
— Вот! Слышали, что специалист говорит? Вперед! Жизнь не обещаю, но награды будут, – старший лейтенант Васюк ободряюще подпихнул бойцов.
Не нужно было деда брать. Под пятьдесят годков уж красноармейцу – еле ползет, винтовку волочет. Вообще не дочапает. Серега пробормотал нехорошее, ускорился в одиночку, голову не поднимал, вилял хитрым ужом-червяком между старых просевших холмиков, автомат ерзал за спиной, массивная полевая сумка пропахивала островки снега и кладбищенской земли. Над головой хрустнул задетый пулей крест, уронил рассохшуюся щепку.
Вообще всё не так.
Но не было сейчас никакого ума-разума у товарища Васюка. Только осознание безнадеги, и того, что танки нужно остановить. Вычистят, гады, траншею, потом вообще ничего не сделаешь и никуда не денешься. Тут хоть обоссысь, но ползи на этот звук поганый. Эко рычат, мощные… А галифе уже конец, вполне приличные были, почти новые.
Кончились могилки, такие уютные, защищающие. И совсем рядом рычало… Глухо застрочил танковый пулемет. Не, то не сюда бьет. Не видят.
Серега осторожно выглянул из-за холмика, поросшего заснеженной травой. Два танка были… ну, почти в досягаемости. За ними рысила медлительная немецкая пехота, падала, постреливала из винтовочек, вставала. Нафиг – о пехоте позже будем думать.
Танки… Учил их силуэты, калибры и мощности товарищ Васюк, но всё слегка позабылось. Вроде по старшинству там идут: от «Т-1», и дальше, толще, тяжелее. Но если этак – в атаке на тебя – то просто «танки». Фашистские. Ближайший ползет, развернув башню, вот опять застрочил. Это по траншее…
Ну и что же время терять? Нужно бить, пока не тобой железяка занята. Серега поспешно расстегнул надоевшую сумку, разом извлек обе противотанковые. РПГ-40, гордо именуемая «ворошиловский килограмм»[4], проста в использовании, мощна. Главное, не терять спокойствия и точности броска. Но это в теории. Если ее среди грязи и снега к метанию готовишь, как-то спорно выглядит. Впрочем, все равно уже на кладбище…
Нет, не стал товарищ Васюк вскакивать во весь гвардейский рост, замахиваться как положено, кричать нужное и важное, но неуместное. Сбросил ремешок сумки, пополз на локтях – в каждом кулаке взрыв. Почти боксер, с тротиловыми кулаками.
Быстрее, быстрее, пока боком движется…
Танк гремел, вонял, лязгал. Жуткий. Даже не поймешь, какого цвета: мышастость брони, темная рыжесть земли на гусеницах, смутно белое – снег или краска. Гад пегий.
Метры. Считаные. Отскочит граната, самого убьет.
— Ой, мама! – закричал Серега, привставая на колено.
Массивно кувыркнулась граната… Даже не смотрел старший лейтенант Васюк, понял, что промазал – проскочила дальше гусеницы, там грохнула. Неровно же идет, сволочь немецкая. Серега припал к земле, нащупывая тесьму предохранительной шпильки второй гранаты.
Удивился. Рысила в пяти шагах серая фигура, полы шинели подняты, за ремень зацеплены. Стрелок-дед. Успел, надо же. Хекнул, по-простому заводя руку, будто в «городки» играл, боковым манером…
Бахнуло, со звяканьем потянулась гусеница с катков – ровная, гладкая. Ага, занимались такой, знаем…
Гранату запустил Серега с колен, от замаха чуть рука не вывихнулась. Посмотреть результат не успел – на жопу немцу забрасывал, вроде там и ударила. Но рухнул уже старший лейтенант мордой в землю, поскольку свистело вокруг этак неслабо – сразу чуешь, в тебя целят. Шапка слетела…