Темный янтарь 2
Шрифт:
— Понял, сделаем.
— Знамя наше где? Не утеряно?
Знамя – конечно, не знамя, а сигнальное приспособление. Замена рации, которую группе не дали, да, видимо, никогда и не дадут. Привязанный к рейке прямоугольник осторожно выставлен в окно. Окно второе от угла дома, как уславливались.
Серега присаживается в коридоре, закуривает. Вспотевшая голова мерзнет. Этак и мозг простудишь, или что там от него осталось.
Наверху пощелкивают выстрелы, но это так, для порядка. Лихорадочно соображают немцы, что нужно делать, с какой стороны их атакуют, готовятся.
— Ракета! – орет наблюдатель.
—
— Наша! Белая! Условленная!
— Тогда по местам. Саперы, вы…
Кто-то кричит у знаменитой ванно-банной части помещения. Серега проскакивает туда… Нет, это чуть дальше.
Сержант Парн лежит у окна, на немецком трупе. Сержанта ползком оттаскивают к стене: мертв, в голову стукнуло, щурится сержант, в открытом глазу недоумение застывает.
Старший лейтенант Васюк матерится – длинно, грубо, не сдерживаясь.
— Он к немцу сунулся… тама у фрица парабеллум – осторожно пояснят кто-то из коридора. – Снайпер, должно быть. Ждал.
— Вот… Нужную жизнь на пистолетик-трофей махнул, купился… … – рычит Васюк. – Автомат возьмите у дурака. И к делу, сейчас начнут…
Артиллеристы лейтенанта Пашки начинают без промедления. Бьют по дальнему углу дома, довольно точно. Но, между прочим, сидеть под обстрелом даже легких «сорокапяток»… оно не особо. Группа отошла в противоположную часть дома, задеть не должно, но все равно погано. Серега сидит, прикрывая голову – кто-то передал найденную командирскую шапку, но она все равно холодит, не согрелась пока бродячая одежка. А с сержантом ошибся. Но как угадаешь? Вроде спокойный был, рассудительный, не сопля какая… Парабеллум ему… а то бы не успел, ой, дурак-дурак…
Снарядов должно быть шесть, но прилетает почему-то пять. Не дожидаясь обещанного, командир кивает саперам.
Поджигают пристроенный под потолок заряд тротиловых шашек, прибегают. Пауза… вот – шестой снаряд тюкает в дом, одновременно грохочет...
Война – жутко пыльное дело.
— Пирамиду! – кричит, кашляя, старший лейтенант.
Шкаф сдвигают мигом, рядом импровизированная лесенка, само собой, жутко шаткая, Серега подпирает ее плечом, остальные придерживают. Кононов уже лезет, чуть ли не по головам, оскальзывается, но хорошо, что в валенках. За ним следующий автоматчик…, командир взбирается четвертым…
Рвутся гранаты – их бойцы не жалеют. Из дальней комнаты пытаются отвечать немцы, бьет-режет туда штурмовой «дегтярев», помогают автоматы. На втором этаже гораздо светлее – расклевали все-таки снаряды стену и крышу…
— Стоп, отставили стрельбу! – кричит Серега. – Эй, хенде хох! Гитлер капут! Остался кто?
Молчание. Выстрелов тоже нет.
— Так, проверяем. Косько, веди нашу тяжелую артиллерию. Чтоб мигом тут были…
Через десять минут дом полон бойцов. Ну, не полон, конечно, просто так кажется: приволокли станкач, ампулометы, бронебойщики тоже здесь. Разбираются с позициями, с чердака приволакивают прятавшегося подраненного фрица – бодрые эстонцы пытаются его допрашивать…
Контратака немцев следует, но она вяловатая, похоже, осознают гады, что опорный пункт потерян.
Ночью протягивают телефонную связь, вызывает штаб полка. Серега, только что взявшийся за котелок с разогретой кашей, садится к аппарату. Оказывается, вызывает не комполка,
— Молодцом, Васюк. Рассказывали. Потери в группе? Только начистоту.
— Что скрывать, один убитый, двое легкораненых. Остались в строю. Я подам на награждение, а, товарищ майор?
— Само собой, отметят, не забудут. Но я про другое. Ты пиши, Васюк. Как договаривались. Понятно, что не до того сейчас, но сразу, по горячим следам. Оно нужно, ценно. Сам пишу. Мало ли… А записи наши останутся.
Серега пообещал, вернулся к каше. Вот – подогрели. Горячая пища – немаловажная слагаемая успешных штурмовых действий. Нужно записать. И спать. Все же четвертые сутки, как урывками тот сон…
Ничего не записал, смаривало. Но только лег, как оказалось – не заснуть. И лежать жестко, и мысли некстати набросились. Пошарил по комнате, нашел мягкое под голову. Когда отряхнул – оказалось, кукла. Тряпичная, глаза вылиняли, но опять вытаращены. Эх, курад, и что за дни?
Подсвечивая фонариком, еще разок выбил куклу о колено, глянул. Все равно таращится. И кто ж таких изумленных кукол до войны шил? Нет, Анитка явно уже иного возраста, да и вообще у нее две живых куклы-сестры, от которых только отвернись. Неплохо, кстати, с вверенным гарнизоном управляется.
Товарищ Васюк взял и неожиданно для себя написал письмо. Понятно, день не особо эпистолярный выдался. Но раз перерыв в письмах случился, там беспокоиться начнут. Ну и самому как-то поспокойнее стало. По инерции открыл тетрадь с «конспектами», начал формулировать о ампулометах, валенках-сапогах и поддержке горячего питания. О проблемах связи потом нужно будет написать, на свежую голову, там сложно без мата. Вот тут совсем сморило...
Свежей головы не получилось. Растолкали:
— На связь, товарищ командир…
Расчет 125-мм ампуломета ведет огонь по немцам.
Приказано было передать дом батальону, отвести штурмовую группу.
Бойцы отдыхали в обжитых подвалах бывшей фабрики, а товарищ гвардии старший лейтенант сидел в штабе полка, сообща мудрили:
…— В гаражи здание позже перестроили, а так стены толстенные, церковные. «Тридцатьчетверка» на прямую наводку выходила, лупила, не берет.
— Может, гаубицу какую попросить? Туда же попросту не подступишься. Всё голое кругом, положим группу…
Гаубицы, понятно, не было. С авиаударом тоже не особо: и попасть сложно, и погоды почти сплошь нелетные. А система огня у немцев продуманная: одна точка прикрывает другие, а те наоборот, прямо не уцепишься.
Взяли гаражи под утро. Отвлекли артналетом, одновременно ампулометы выплевали весь запас дымовых зарядов. Группа ползла почти ощупью – держал в уме старший лейтенант Васюк ту цепочку воронок и заснеженных выбоин. Среди дыма-тумана дышалось тяжко, над головой густо свистели пулеметные очереди. Но доползли без потерь, почти в упор открыли огонь по амбразурам бронебойщики и пулемет, стрелки рванулись за разрушенную стену с гранатами наготове… но оказалось, можно гранаты сэкономить – немцы учуяли что дело плохо, сами чуть раньше сдернули. Вроде успех, опорный пункт захвачен, а похвалиться особо нечем – взято два разбитых пулемета, да промерзшие трупы.