Тёмный замысел

Фармер Филип Хосе

– Я не знаю, как приняться за это, а потому и не пытаюсь. Но есть люди, провозглашающие подобные истины, которые уверены, что живут в полном соответствии с ними. Когда я говорю им, что это - заблуждение, они приходят в ярость.

– Естественно, - хмыкнул мавр.
– Ваш скептицизм угрожает разрушить созданный ими образ праведника. Они полагают, что стоит ему рухнуть, как их души тоже погибнут.

– Это я понимаю, - ответил Фригейт, - и всегда в спорах стараюсь сохранять спокойствие. Тем не менее, праведники приходят в

бешенство и даже готовы к насилию. Я же не могу быть сторонником насилия и зла.

– Однако по характеру вы весьма вспыльчивы. Мне кажется, ваше отвращение к насилию вызвано только страхом перед вспышкой страстей. Вы боитесь нанести этим кому-нибудь вред, обиду, а потому всячески подавляете их в душе... Но вы - писатель, Пит, и вы могли бы выплеснуть все это... по крайней мере - на бумагу.

– Да, я знаю.

– Но почему вы не поможете себе?

– Я пытался... Я прибегал к различным видам духовной терапии... ко многим учениям и религиям: психоанализу, оккультным наукам, учению Дзен, трансцендентальной медитации, Христианской науке и традиционному христианству... Одно время меня весьма привлекал католицизм...

– О некоторых из этих учений я даже не слышал, - прервал его Нур. Однако, сколь ни были бы они основательны, им не исцелить вашей болезни. Она заложена в вас самом, в основе вашей натуры. Вы признались сейчас, что не смогли ничего выбрать - а потому не сумели и помочь себе.

– Увы! В каждом учении я видел его уязвимое место. Мне пришлось наблюдать людей, верящих, что они живут в мире с исповедуемыми ими истинами. Да, большинство учений и религий оказывает благотворное воздействие на души своих последователей, но весьма незначительное. Люди просто обманывают себя, прячась в раковину догм.

– И все-таки вы непоследовательны. Вы желаете перемен, даже мечтаете о них, но боитесь при этом лишиться своего "я".

– И это я понимаю, - печально признался Фригейт.

– Тогда почему же вы не пытаетесь преодолеть эту боязнь?

– Ну, я все-таки пытаюсь...

– Ваших усилий недостаточно.

– Не сомневаюсь. Но с возрастом я сделал некоторые успехи, а здесь продвинулся еще дальше.

– И все-таки недостаточно?

– Несомненно, так.

– Тогда - что пользы в самопознании, если нет желания действовать?

– Вы правы - немного.

– Вам нужно найти путь к действию, преодолев свой страх и внутреннее сопротивление, - Нур помолчал, улыбнулся, его темные глаза блеснули. Конечно, вы скажете, что все это вам известно, а затем попросите меня указать путь. И я отвечу, что вы еще не готовы вступить на него... Хотя, возможно, вы полагаете обратное. Может случиться так, что вы никогда не будете готовы - вот в чем беда. В вас заложена лишь потенция к действию.

– Все люди в мире обладают этой потенцией.

– В каком-то смысле да, в другом - нет.

– Этому есть разумное объяснение?

Маленькой крепкой рукой

Нур потер нос, потушил сигару о палубу и бросил в воду. Он поднял лежащую рядом бамбуковую флейту, осмотрел ее, но положил обратно.

– Всему свое время, - он взглянул на Фригейта.
– Вы чувствуете себя отвергнутым? Я знаю, вас это всегда серьезно ранит, и вы стараетесь избегать подобных ситуаций. Разве не так? Скажем, когда вы стремились попасть на наше судно и встретили отказ...
– он погладил флейту и задумчиво продолжал: - Пусть все идет своим чередом. Сегодня вам трудно смириться с моими словами. Но попытайтесь еще раз. Вы сами поймете, когда наступит час.

Фригейт отмолчался. Нур приложил к губам флейту, и в воздухе задрожали печальные звуки, изменчивые, как взлеты и падения судьбы.

Отдыхая, Нур никогда не расставался с инструментом. Случалось, он довольствовался короткими лирическими мелодиями. Иногда он часами не прикасался к флейте; сидел, скрестив ноги и закрыв глаза. Никто не решался обеспокоить его. Фригейт понимал, что маленький араб пребывает в некоем трансе, но лишь однажды осмелился спросить его об этом.

– Вы не поймете... во всяком случае - пока.

Нур-эд-дин ибн Али эль-Халлаг (Свет веры, сын Али-цирюльника) совершенно очаровал Фригейта. Он родился в 1164 году в Кордове, принадлежавшей мусульманам с 711 года. В мавританской Иберии арабская культура достигла невиданного расцвета. По сравнению с мусульманской цивилизацией христианская Европа прозябала во мраке средневековья. Расцветали искусство, наука, философия, медицина. Западные центры арабской диаспоры - Кордова, Севилья, Гренада, как восточные - Багдад и Александрия - не знали соперников в христианском мире; лишь в далекой Азии с ними могли сравниться города Китая.

Богатые христиане посылали своих отпрысков получать образование в иберийских университетах, а не в Лондон, Париж или Рим. Сыновья бедняков тоже отправлялись туда и учились, перебиваясь милостыней.

Мавританская Иберия, великолепная страна, чуждая Европе, управлялась различными людьми. Одни славились фанатизмом и жестокой непримиримостью к иноверцам, других отличала определенная широта взглядов; эти эмиры были достаточно терпимы к христианам и евреям, назначали их своими визирями. Они приветливо встречали чужестранцев, приезжавших к ним в поисках мудрости.

Отец Нура занимался своим ремеслом в громадном дворце городка Медина-аз-Захра, неподалеку от Кордовы. В те времена дворец славился по всей Европе; позже от него не осталось и следа. Нур родился там и подростком постигал под наблюдением отца искусство цирюльника. Юноша был очень смышлен, отличался склонностью к литературе, математике, алхимии, теологии. Отец решил обратиться за помощью к своим богатым хозяевам. Нура отправили в лучшую школу Кордовы. Здесь он общался с богатыми и бедными, знатными и безродными, с христианами и черными нубийцами.