Тэмпат
Шрифт:
Леон звучал твердо и непоколебимо, и Дека понимала, что он был прав. Липкое чувство стыда моментально вылезло наружу и заскользило по бокам и груди холодными щупальцами.
– Ты злишься? – виновато спросила девушка, поддавшись внезапно возникшей из глубин памяти детской эмоции.
Черт. Это было плохим знаком. Похоже, она недооценила степень своей усталости и отлета, раз ее психике пришлось прибегнуть к самым примитивным способам взаимодействия с миром в лице Леона.
– Нет, – понимающе покачал головой мужчина, мгновенно считав ее состояние даже без наличия особых способностей. –
Вот оно – отношение, о котором она всегда мечтала, но которое так и не смогла получить от самых близких для нее людей. Мама Деки часто вела себя как большой ребенок, обвиняя всех вокруг в своих неудачах и проблемах. О том, как ее, даже мимолетом брошенные слова, отражались на излишне чувствительной психике ее дочери, женщина даже не догадывалась. И вряд ли когда-нибудь догадается – слишком много времени прошло, чтобы ворошить то, у чего уже истек срок давности. Прошло слишком много времени, в течение которого Дека вскрыла старые раны, обработала их и перевязала. А затем дождалась, когда от них останутся лишь тонкие шрамы, чтобы превратить их в опыт и внутреннюю силу.
Единственное, с чем ей пришлось смириться – так это с редкими переключениями в детский режим простоты реакций на внешние возбудители в тех случаях, когда ее психика считала, что находится в слишком уязвимом состоянии. Именно этот откат до заводских настроек помогал ей сбрасывать лишнее напряжение и сохранять здравый рассудок. И кто бы мог подумать, что именно Леон подарит ей возможность проявлять свою уязвимость и не быть наказанной за это. Только в его компании Дека могла вести себя как ребенок и быть уверенной в том, что ее поймут и не обвинят в некомпетентности. Этот мужчина стал для нее не только другом, но и якорем, который она не собиралась добровольно отпускать. Хоть Дека и любила уединение и умела наслаждаться собственной компанией, но ощущение принятия, которое дарил ей Леон, было слишком соблазнительным и желанным, чтобы от него отказываться.
Это была детская позиция, но это было единственным, что помогало ей чувствовать себя живой и не быть уничтоженной собственной природой. И пока это работало, Дека была готова становиться ребенком вновь и вновь.
– Идет, – легко покорилась она словам Леона, снимая обувь, чтобы лечь на диван. Сонливость моментально заволокла голову дымкой, но прежде чем позволить поглотить себя полностью, девушка успела пробормотать. – Но не больше четырех часов. Иначе буду выглядеть как опухший помидор, а чувствовать себя еще хуже.
– Договорились, – хмыкнул Леон, накрывая ее легким пледом. – А теперь спи.
Дека послушно закрыла глаза и тут же провалилась в глубокий сон.
Без сновидений. Без мыслей. Без всего.
Сознание медленно возвращалось, стирая на своем пути любые признаки сонливости, пока Дека мысленно прощупывала все тело своим вниманием. Наконец, убедившись в плотной связи с реальностью, она открыла глаза и первым же делом проверила Леона, который, сгорбившись, сидел за столом и изучал бумаги. Эмоциональный фон стабилен, перегрузов нет – похоже,
Приняв сидячее положение, Дека прохрипела самый важный для нее вопрос:
– Сколько я спала?
– Явно недостаточно, чтобы так охрипнуть, – спокойно произнес Леон, оторвавшись от бумаг, но наткнувшись на требовательный взгляд девушки, сверился с часами. – Три часа пятьдесят две минуты. Считай, идеальные показатели.
– Спасибо, – проскрипела Дека, обессиленно уронив голову обратно на диван.
Сон все же выбил ее из колеи, поэтому ей требовалось время, чтобы полностью прийти в себя. Приподнявшись на локте, она заторможено рассматривала пространство вокруг, останавливаясь на каждой мелкой детали окружавших ее предметов. Мягкая кожа дивана с редкими царапинами и потертостями, твердые корешки папок, из-под которых виднелись белые очертания заполненных буквами и фотографиями листов, прозрачное стекло стола, сквозь которое просматривался серый ковролин с застрявшими в нем мелкими соринками.
Четкость возвращалась, но слишком медленно, отчего девушка недовольно нахмурилась, вперившись взглядом в пол, словно он каким-то образом был виноват в ее состоянии. Детское недовольство горькой слюной обожгла рот, но Дека быстро ее сглотнула – она была не в том настроении, чтобы потакать своим слабостям.
– Не спеши, я принесу чай, – видимо, заметив ее трудности, Леон встал из-за стола и направился к двери, бросив на ходу. – Для кофе ты слишком плохо выглядишь, так что поищу что-нибудь травяное.
Дека лишь кивнула вслед закрывшейся двери и медленно легла обратно на спину. Было приятно получить немного заботы, так что девушка позволила себе слабо улыбнуться. Она ценила такие моменты и всегда откладывала их в памяти, трансформируя затем в ментальные якоря, благодаря которым получалось не сходить с ума из-за собственного разума. Поэтому она с благодарностью приняла кружку дымящегося травяного чая от вернувшегося Леона, а следующие десять минут посвятила прочному закреплению приятных ощущений в подсознании.
Когда чай был выпит, а связь между телом, разумом и реальностью более-менее установлена, Дека поставила кружку на стол и спустила ноги на пол, чтобы обуться.
– Что-нибудь нашел? – решила закинуть пробный вопрос девушка, застегивая молнии на двух ботинках одновременно, а затем уточняюще кивнула на стопку папок на столе Леона. – Много успел просмотреть?
– Достаточно, – кивнул мужчина, опираясь локтями на деревянную поверхность стола. – Я отложил несколько дел в отдельную стопку, чтобы ты лично их проверила.
– Сейчас гляну, – тут же отозвалась Дека, вскакивая с дивана.
Казалось, Леон хотел сказать что-то еще, но то ли она сбила его с мысли своей реакцией, то ли он решил оставить это на потом – в любом случае Дека не стала настаивать и сразу занялась делом.
Подойдя к столу, она взяла две папки в руки и прислушалась к себе. Ничего. Девушка шумно выдохнула через нос, а затем взяла следующие дела. То же самое. Казалось, она упускала что-то важное, что-то, что так и не смогла поймать четыре часа назад. И сейчас ее опасения только усугублялись.