Тень Альбиона

Нортон Андрэ

«Это средство соберет все часы, что еще остались у вас, и переплавит их в эту краткую вспышку. Когда же его действие закончится, у вас ничего больше не останется».

Леди Роксбари поднялась с кресла. Она почти ожидала возвращения головокружения, но этого не произошло. По крайней мере в этом слова дамы Алекто соответствовали действительности. Интересно, а как насчет всего остального? Маркиза выглянула в окно — проверить, где находится солнце.

«Если это действительно правда, ты никогда об этом

не узнаешь».

На губах леди Роксбари заиграла беспечная улыбка. Чтобы перенести другую Сару в Мункойн, ей нужно добраться до Священных Камней прежде, чем зайдет солнце. Если это и вправду ее судьба, значит, так тому и быть — и она пожелает даме Алекто успеха с ее преемницей.

— Нойли! — крикнула маркиза и дернула за шнурок.

Горничная появилась в тот же миг; на лице ее отражалась борьба страха с изумлением.

— Я хочу уехать, — сообщила своей горничной леди Роксбари. — Достань мой дорожный наряд — и вели Рилсому запрячь в мой фаэтон пару гнедых. Что-то неясно? — поинтересовалась маркиза, видя, что Нойли стоит, вытаращив глаза.

Горничная ошеломленно присела в реверансе и исчезла. Леди Роксбари сдернула ставший слишком теплым халат и оставила его валяться на полу лужицей меха и бархата. Она повернулась к камину, и на мгновение ей показалось, будто из огня на нее смотрит лицо другой Сары — юное, безмятежное, не украшенное ни косметикой, ни драгоценностями…

— Размазня! — насмешливо бросила леди Роксбари, отворачиваясь.

2 — МЕЖ СОЛЕНОЙ ВОДОЙ И ПЕСЧАНЫМ БЕРЕГОМ

(ФРЕГАТ «ЛЕДИ БРАЙТ», БРИСТОЛЬСКИЙ ПРОЛИВ, АПРЕЛЬ 1805 ГОДА)

МИСС САРА КАНИНГХЭМ, уроженка Балтимора, штат Мэриленд, Соединенные Штаты Америки, стояла у ограждения на верхней палубе прекрасного корабля «Леди Брайт» и потерянно смотрела на море. Утренний ветер, долетающий с океана, обдавал лицо девушки обжигающим холодом и то и дело пытался сорвать скромный темно-серый шелковый чепчик, невзирая на то что его ленты были крепко завязаны у девушки под подбородком. Завтра или послезавтра — смотря какими будут ветер и прилив — судно войдет в бристольскую гавань.

Миссис Кеннет говорила, что Бристоль — большой город, второй по величине после Лондона; здесь Сара наверняка отыщет какой-нибудь способ добраться до столицы. Какой прием ждет ее в Лондоне — даже если предположить, что ее беседа с герцогом Уэссекским пройдет успешно, — этого Сара не знала. Да и станет ли такой большой человек слушать какую-то американку, что сует нос не в свои дела, рассказывает совершенно несусветные истории и даже не может толком их подтвердить? Если бы только миссис Кеннет…

Слезы высыхали на щеках девушки, едва успев пролиться, а ее руки, затянутые в перчатки, судорожно комкали изящный батистовый платочек. Сара огляделась по сторонам, надеясь найти что-нибудь такое, что отвлекло бы ее от безрадостных размышлений.

Позади, немного левее, раскинулось огромное зеленое пространство Ирландии, а впереди в неярком утреннем свете смутно виднелась полоса, — если верить утверждениям

капитана Челлонера, побережье Уэльса. С этого места когда-то впервые завидел родной дом святой Давид — а теперь и «Леди Брайт».

Но Англия была родным домом лишь для капитана Челлонера, а отнюдь не для Сары Канингхэм. За каких-нибудь шесть месяцев ее судьба менялась так часто и так внезапно, что девушка начала относиться к несчастьям философски. Но последняя утрата вызвала в душе Сары даже большую опустошенность, чем смерть родителей, скончавшихся несколькими месяцами раньше. Теперь Сара Канингхэм осталась совсем одна в чужом, неприветливом мире.

Впрочем, ту сокрушительную трагедию — гибель родителей — можно было в некотором смысле слова назвать благословением: после нее Сара потеряла способность ощущать удары судьбы. Денег, вырученных за продажу дома вместе со всей обстановкой, едва хватило, чтобы расплатиться за лечение и похороны родителей. Вскоре Сара оказалась в доме своей дальней родственницы по материнской линии и постепенно осознала, что для здешних обитателей она не более чем бесплатная работница. И впереди у нее не было никаких перспектив — у нее, дочери Алисдайра Канингхэма…

Сара Канингхэм появилась на свет двадцать четыре года назад, почти одновременно с новой республикой, у отцов которой имелись весьма веские причины стремиться покончить здесь, на новых землях, со всеми королями и коронами, вместе взятыми. Сара выросла меж двух миров — меж суматошным, устремленным вперед республиканским Балтимором и живущими вне времени холмами и лесами Мэриленда. Там Сара научилась охотиться и ловить рыбу, стрелять и выслеживать дичь и теперь почти не уступала в этих умениях своим приятелям-индейцам. Уже ребенком она знала, что когда-то ей придется распроститься с простой и привольной жизнью, но лишь повзрослев, осознала то, чего не понимала в детстве, — что две войны унесли с собою здоровье отца и теперь именно ей, Саре, нужно трудиться, чтобы прокормить семью.

А потому в том возрасте, когда другие девушки начинают укладывать свои волосы в сложные прически, наряжаться в длинные платья и с интересом поглядывать на бывших товарищей детских игр, Сара Канингхэм привыкла носить замшевый охотничий костюм, а ее постоянным спутником стал не изящный веер, а отцовское ружье. Денег от продажи шкур и мяса хватало, чтобы удовлетворять их насущные нужды, а если кто из соседей и знал, что добывает все это не Алисдайр Канингхэм, а его дочь, он держал это при себе.

Конечно, если бы Саре удалось найти мужа, это сразу решило бы множество проблем, но на такую удачу нечего было и рассчитывать. Ведь Сара была невзрачна, и сама это знала. Правда, у нее были красивые глаза — серые, выразительные, — но от молодых учеников матери Сара знала, что сейчас в моде карие глаза. К тому же волосы ее были прямыми, как пакля, и совершенно не желали виться, а цвет у них был не золотой и не черный, как вороново крыло, а всего лишь русый — такие в песнях не воспевают. Недостаток красоты можно было бы возместить приданым, но приданого у Сары не было.