Тень друга. Ветер на перекрестке

Всемирная

история — это величайшая поэтесса.Ф. ЭнгельсСмешно не знать военной истории.В. И. Ленин Мечты сменялися мечтамиИ вдруг... то был ли сон?Предстал товарищ мне,Погибший в роковом огнеЗавидной смертию,Над Плейсскими струями.К. Батюшков«Тень друга» (1814)Угасает запад многопенныйДруга тень на сердце у меня,По путям сияющей вселеннойМы пройдем когда-нибудь, звеня.Н. Тихонов«Тень друга» (1963)

Старинное изречение утверждает, что книги имеют свою судьбу. Завидная судьба произведения, о котором я пишу, началась еще до того, как оно вышло отдельной книгой. Повесть Александра Кривицкого «Тень друга, или Ночные чтения сорок первого года», будучи опубликована в журнале «Знамя», сразу же получила широкую известность. О ее литературных достоинствах, новизне формы, яркости стиля уже писали прозаики, поэты, критики.

Целиком разделяя положительные оценки, данные этому произведению литераторами, хочу сказать о «Тени друга...» как историк. Дело в том, что эта повесть построена на обширном материале русской военной истории с постоянными выходами авторских суждений в историю Отечественной войны и наши дни. Нечасто можно встретить в нашей литературе произведение, в котором история, рассматриваемая с позиций современности, становится органически важным элементом самого сюжета.

В «Тени друга...» нет никакого насильственного сближения исторических фактов с сегодняшним временем, но нет и искусственного отторжения истории от наших дней. Автор диалектически прослеживает процесс людских взаимоотношений в русской и советской армии на фоне крупных событий прошлого и настоящего. Нужно сказать, что восхищение национальными источниками русской военной силы нисколько не спорит в концепциях автора с его убеждениями коммуниста-интернационалиста. Они слиты воедино. Автор правильно отмечает, что октябрьский рубеж не отгородил Россию от ее прошлого.

Доброе, прогрессивное, что отложилось в традициях русской

армии, и прежде всего храбрость и отвага солдат и офицеров при защите Родины от иноземных захватчиков, высокое сознание ими воинского долга, верность полковому знамени, воинской чести, боевое товарищество и многое другое, что безосновательно отбрасывалось в свое время историками вульгарно-социологической школы, взято ныне в арсенал нравственного воспитания советских воинов. Замечу, что автор данной книги был одним из первых, кто поднял голос в защиту боевых традиций России, кто много сделал для их пропаганды.

Наш пристальный интерес к военной истории Родины, особенно усилившийся в дни Отечественной войны, вполне закономерен. Я помню в ту пору серию военно-исторических очерков Александра Кривицкого, которые публиковались на страницах «Красной звезды» и перепечатывались фронтовыми и армейскими газетами. Они принесли тогда большую пользу и хорошо запомнились. Таким образом, исторический фон повести «Тень друга...» создавался не одни год. Идеи, возникшие в процессе его наполнения, выношены, хорошо обдуманы и потому убеждают читателя.

Ценность исторических поисков А. Кривицкого, его исследований наших военных традиций состоит в том, что он судит о них с классовых, партийных позиций, поддерживая в них то, что идет от народной основы, что составляет нетленный фундамент патриотизма, и осуждает то, что порождено узостью кастовых интересов правящих классов дореволюционной России. Автор вводит в научный обиход много малоизвестных фактов из истории русской армии, делает интересные, принципиальные, обоснованные выводы, обобщает с позиций марксизма-ленинизма свои наблюдения, что ставит его темпераментно написанную книгу в ряд ценных оригинальных трудов.

На историческом материале Александр Кривицкий написал произведение очень современное, актуальное и выразительное. При этом исторические его концепции верны и глубоки, гипотезы и догадки обоснованны.

«Тень друга, или Ночные чтения сорок первого года» — большая удача автора. Повесть принадлежит к тому разряду военно-патриотических произведений, которым суждена долгая жизнь в общении с читателем.

П. ЖИЛИН, генерал-лейтенант,

член-корреспондент

Академии наук СССР

— Почему наши писатели не пишут крупных вещей? — недовольно спросил редактор, читая гранки уже не помню чьего очерка, предложенного мной для очередного номера газеты.

— Каких крупных?

— Таких! — И редактор развел руками тем манером, каким рыболов показывает мифический размер выловленной щуки.

— Вы имеете в виду рассказы?

— Я имею в виду повести, романы, — ответил редактор, и расстояние между его руками еще более увеличилось. Он раскинул их так широко, будто добровольно готовился к распятию.

— Не могу знать! — с машинальной молодцеватостью ответил я, пораженный позой дивизионного комиссара.

— Вы мне отвечаете, как хитрый ефрейтор, — вскипел редактор. — Говорите по существу.

— Почему нет романов? — тут уж развел руками я. — Но ведь идет война.

— Ну и что же?