Тень горы
Шрифт:
– Ты зачем пришел, Лин?
– Она уже сказала, – ответил я. – Где он?
– Абдулла очистился от скверны перед смертью и молится, – сказал Халед. – Никому сейчас нельзя его беспокоить, даже мне. Он беседует наедине с Аллахом.
– Сюда едут бандиты – за ним.
– Мы знаем, – сказал Халед. – Учеников здесь сейчас нет. Ашрам на время закрылся. Мы…
Его прервало возобновившееся исступленное пение. Через несколько секунд оно оборвалось на середине фразы.
– Перестань баловаться с пультом, Джабала, –
Насекомые и лягушки обрадовались вновь наступившей тишине.
– Мы готовы к сражению, – заявил Халед.
– Где же я читала эту фразу? – произнесла Карла.
Халед величественно поднял руку:
– Это я распространил слух, что Абдулла прячется здесь. Я спровоцировал это нападение из города. Это ловушка, Лин, а вы забрались в нее.
Опять залаяли собаки.
– Джабала! – крикнул Халед, и лай прекратился.
Халед спустился к нам на тропинку. Он заметно похудел, снова занявшись спортом, и потерял половину набранного веса. Он восстановил форму, был уверен в себе и опасен. Похоже было, что он наконец-то полюбил себя.
Он сжал обе мои ладони своими, наклонился между нами и шепотом обратился к Карле:
– Привет, Карла. Я не могу говорить с тобой открыто перед своими людьми. Ты женщина, которую сопровождает мужчина, не являющийся твоим родственником. – Он обнял меня, шепча ей в ухо: – Прими мои соболезнования по поводу потери мужа. Но ты должна уйти отсюда. Здесь будет схватка.
Он отодвинулся от нас, но я задержал его руку:
– Если ты знал об этом, почему не предупредил нас?
– Теперь вы предупреждены, Лин, и примите это как благословение. Вы должны уйти. Мои люди нервничают. Давайте обойдемся без эксцессов.
– Аллах хафиз, Халед, – сказала Карла, повернувшись, чтобы уйти, и потянула меня за собой.
– Скажи Абдулле, что мы здесь, на горе, если ему понадобится помощь, – попросил я.
– Хорошо, скажу. Но я смогу это сделать только тогда, когда начнется схватка, – печально ответил Халед. – Да хранит вас Аллах нынешней ночью.
Когда мы уже отошли на несколько шагов, он помахал нам на прощание. Мы помахали ему в ответ и направились рысцой к началу тропы, ведущей наверх.
Я остановил Карлу. Хотя было темно, в ее глазах мелькало отражение звезд.
– Я должен сказать тебе кое-что.
– Опять? – засмеялась она.
– Здесь сегодня будет опасно. Если хочешь, мы можем уехать куда-нибудь подальше.
– Давай сначала предупредим Идриса, – улыбнулась она и стала подниматься.
Я карабкался по склону вслед за ней. Наконец мы, отдуваясь, вышли на площадку, где при ярком свете костра беседовали засидевшиеся допоздна ученики.
Найдя Сильвано, мы вместе с ним направились в большую пещеру к Идрису.
– Убийцы, –
– И очень опытные, – сказал я. – Надо уходить отсюда, Идрис, по крайней мере на эту ночь.
– Да, конечно. Надо увести учеников в безопасное место. Я распоряжусь немедленно.
– Я останусь, чтобы защищать лагерь, – сказал Сильвано.
– Это ни к чему. Ты должен пойти с нами, – возразил Идрис.
– Я вынужден ослушаться, – упрямился тот.
– Ты должен уйти с нами, – повторил Идрис.
– Рассуди трезво, Сильвано, – поддержал я Идриса. – Кто-нибудь может забраться сюда в поисках спасения, а бандиты погонятся за ним, и тогда тут станет очень горячо.
– Я должен остаться, учитель-джи, – сказал Сильвано, – а ты должен уйти.
– Храбрость бывает чрезмерной, Сильвано, – сказал Идрис, – так же как и преданность.
– Все твои рукописи хранятся здесь, учитель-джи, – ответил Сильвано, – больше пятидесяти коробок. И большинство их распаковано для занятий. У нас нет времени собирать их и упаковывать. Я останусь, чтобы охранять твои труды.
Его преданность восхищала меня, но мне казалось, что такой риск не оправдан, что это слишком высокая цена за печатное слово. Но тут высказалась Карла:
– Мы останемся с тобой, Сильвано.
– Карла… – начал было я, но она улыбнулась мне с такой любовью, что оставалось только сдаться. – Сильвано, похоже, ты будешь здесь не один, – закончил я, вздохнув.
– Итак, решено, – сказал Идрис. – Теперь надо как можно быстрее собрать учеников с их пожитками. Мы спустимся обходной тропой в храм Кали, к началу автострады. Дайте нам знать, когда в нашем святилище все будет снова спокойно.
– Идрис, – обратился я к нему, – мне очень жаль, что все это затронуло твою школу. Прости нас.
– Если ты берешь на себя ответственность за решения и действия других, ты оскорбляешь карму, – ответил он. – Это не меньший грех, чем пытаться избежать ответственности за свои решения и действия. Случившееся произошло не из-за тебя, это не твоя кармическая вина. Берегите себя. Да благословит вас Господь.
Он по очереди возложил руку на голову каждого из нас и произнес оберегающие мантры.
Ученики увязали свои вещи в платки и собрались в начале тропы, готовые к спуску. Ручные фонарики и большие фонари мерцали в темноте, как светлячки.
Идрис, с длинным посохом в руке, занял место во главе процессии и, помахав нам на прощание, повел учеников вниз. Один из них, Виджай, решил остаться с нами. Это был высокий и худой юноша, одетый в белый хлопчатобумажный костюм типа пайджамы. Он был бос, в руках держал бамбуковый шест.
На его юном лице с тонкими чертами не отразилось никаких чувств, когда он глядел, как уходит учитель. Затем он повернулся ко мне, и сама Индия вспыхнула в его глазах.