Тень императора(изд.1967)
Шрифт:
Именно эти сны и побуждали Ольгу усомниться в моем психическом равновесии и так решительно настаивать на консультации с психиатром. Но я все же склонялся последовать совету Галины. Злополучный листок из блокнота с фамилиями Заргарьяна и Никодимова не давал мне покоя, потому что я твердо знал, что никогда, ни при каких обстоятельствах я не слыхал о них. В подсознательное же восприятие услышанного где-нибудь в метро или на улице я, понятно, не верил. Нормальная память хранит
— Хорошо, я позвоню Зойке, — согласилась Ольга.
Зойка работала в Институте научной информации и, по ее словам, знала всех «крупначей». Если Никодимов и Заргарьян принадлежали к этой высоко аттестуемой категории, я в одну минуту мог получить добрый десяток анекдотов об их образе жизни. Но мне были нужны не анекдоты, а точная информация о специальности и работах ученых. Мне нужно было убедиться, что это мои Никодимов и Заргарьян.
Я решил позвонить сначала Кленову, заведующему отделом науки у нас в редакции. Кленова я знал еще с фронта.
— Нужна справка, старик. Точные координаты двух мамонтов: Никодимова и Заргарьяна.
В трубке захохотали.
— Я еще вчера подумал, что ты малость спятил.
— Когда вчера? — удивился я.
— Когда я тебя у Пушкина застукал. Часов в шесть. Когда о Мишке рассказал.
Я облизал пересохшие губы. Значит, Кленов видел Гайда и с ним разговаривал. И ничего не заметил. Очень интересно.
— Не помню, — сказал я.
— Не разыгрывай. И о том, что Мишка остался, не помнишь?
— Где остался?
— В Стамбуле. Я же тебе рассказывал. Попросил политического убежища в американском посольстве.
— С ума сошел!
— Он в полном рассудке, гад. Проморгали. Говорят, чужая душа — потемки. А надо было просветить вовремя. Теперь коллективное письмо писать будем, чтобы назад не пускали, когда он на брюхе к нам поползет. Да ты что, серьезно не помнишь?
— Серьезно. Вчера примерно с пяти вечера часов до десяти полный вакуум в голове. Сначала обморок, потом — что говорил, что делал — ничего не помню. Очнулся, уже когда домой привезли. Должно быть, памятка все той же контузии. Под Дунафельдваром, помнишь?
Еще бы Кленову не помнить, когда мы вместе форсировали Дунай! С ним и с Олегом. А Мишка Сычук, между прочим, тоже там был, только заранее смылся в тыл: откомандировался в редакцию фронтовой газеты.
Минуту, должно быть, мы оба молчали. Пережитое на Дунае не забывается. Потом Кленов сказал:
— А ты бы с профессором посоветовался. Могу устроить консультацию: кой кого знаю.
— Не надо, — вздохнул я. — Ты лучше скажи, что делают в науке Никодимов и Заргарьян.
—
— Пусть тебя не тревожит мое ближайшее будущее. Поделись всеведением. Кто такой Никодимов? И без шуток: мне это действительно очень нужно.
— Видишь ли, это физик с большим диапазоном интересов. Есть работы по физике поля. Интересовался электромагнитными процессами в сложных средах. Одно время с Жемличкой выдвинул идею нейтринного генератора.
— С кем?
— С Жемличкой. Чешский биофизик.
— А идея?
— Я профан, конечно, и слышал от профанов, но, в общем, что-то вроде нейтринного лазера, пробивающего окно в антимир.
— Ты серьезно?
— А что? Попахивает авантюркой? Так к этому и отнеслись, между прочим.
— А Заргарьян?
— Что — Заргарьян?
— Идет сейчас в пристяжке с Никодимовым?
— Тебе и это известно? Поздравляю.
— Он тоже физик?
— Нейрофизиолог или что-то вроде. В общем, телепат.
— Что, что?! — закричал я.
— Те-ле-пат, — назидательно повторил Кленов. — Есть такая наука — телепатия.
— Сомневаюсь. Средневековьем отдает. Нет такой науки.
— Ты отстал. Это уже наука. Конденсаторы биотоков и все такое прочее. Удовлетворен?
— Почти, — вздохнул я.
— Если пойдешь в атаку, поддерживаю духом и телом. Все, что выудишь, печатаем. А начинать советую с Заргарьяна. Он и попроще, и доступнее. И парень что надо…
Я поблагодарил и повесил трубку. Информация не выше уровня Зойки. Антимир, телепатия… Надо было звонить Гале для уточнения.
— Это я, сомнамбула. Уже встала?
— Я встаю в шесть утра, — отрезала Галя. — Меня интересует одна деталь твоей одиссеи. Почему ты сказал Ленке, что ушел от жены?
— Я не отвечаю за поступки Гайда. Я хочу их объяснить, — сказал я. — Слушай внимательно, Галина: в чем сущность идеи нейтринного генератора и как связать ее с конденсацией биотоков?
— Никодимов и Заргарьян? — засмеялась Галя.
— Как видишь, я кое что узнал.
Чепуху ты узнал и чепуху мелешь. От идеи нейтринного генератора в том виде, как ее сформулировал Жемлич-ка, Никодимов давно отказался. Сейчас он работает над фиксацией энергетического поля, создаваемого деятельностью мозга… Что-то вроде единого комплекса электромагнитных полей, возникающих в клетках мозга. Как видишь, я тоже кое что узнала.
— Заргарьян — физиолог. Что его связывает с Никодимовым?