Тень императора
Шрифт:
Что еще огорчило, так это то, что окружившие меня мужчины продолжали переговариваться, а вот переводчика с собой взять позабыли. Я не понимала ни черта из того, что сумела расслышать. Неизвестный язык. Непонятная гортанная речь, даже отдаленно не напоминающая ни одно из известных мне наречий. Но, наверное, говорили все же о пожаре, о взрыве, который разнес на куски дом, и конечно же обо мне. Нападать не пытались. Оружие вскоре убрали в висящие на поясах ножны с непонятными клеймами. Потом половина из незнакомцев отступила, принявшись обыскивать холм. А из тех, кто остался, к алтарю подошел и опустился на корточки сравнительно молодой мужчина, при виде которого у меня екнуло
Он не был так уж красив, этот широкоплечий брюнет, чтобы при виде него сладко замирало сердце. Ничто в нем с ходу не цепляло взгляд. Ни жесткое волевое лицо. Ни резковатые черты. Ни такие же темные, почти черные глаза, истинный цвет которых я так и не смогла определить. Лежащие в беспорядке волосы, еще более темные, чем у меня, придавали его облику небрежности, а плотно сжатые губы – суровости, если не сказать жестокости. Но все же мой взгляд прикипел к нему мгновенно, потому что вокруг него вилось целое облако тесно переплетавшихся между собой разноцветных нитей. Красных, синих, белых… Настолько красивых, что к ним захотелось немедленно прикоснуться. И до того ярких, что на их фоне и без того серый мир казался мертвым и пустым.
Мужчина что-то сказал, когда я завороженно сделала шаг навстречу и коснулась кончиками пальцев его небритой щеки. От прикосновения меня словно током прошило: незнакомец был безумно горячим. Его кожа буквально пылала, резко контрастируя с обосновавшимся во мне холодом. Она обожгла, но при этом и неожиданно напомнила, что такое тепло. Тепло чужой ладони, улыбки, объятий. Тепло участия и просто… самое обычное тепло, о котором я почти позабыла.
Я вдруг в полной мере ощутила, что на улице зима. Порывы ветра, нещадно треплющие мою рубашку. Голые ступни, наполовину зарывшиеся в сугробе. И снег, который сам собой начал таять на моем внезапно раскрасневшемся лице.
Я едва рот не разинула от удивления, когда струящиеся вокруг мужчины нити охотно опутали мою ладонь и игриво ее пощекотали. Они тоже были теплыми! Я почувствовала это! А потом испуганно ойкнула, потому что мужчина без предупреждения подхватил меня на руки и одним движением распрямился.
Земля отдалилась так быстро, что от неожиданности я вцепилась в незнакомца своими детскими ручками и инстинктивно прижалась. Но он и впрямь был теплым. Такой восхитительно горячий, живой и умеющий на удивление красиво смеяться. При виде моей оторопи он так развеселился, что в нашу сторону начали недоуменно оборачиваться. А я невольно заулыбалась в ответ, всматриваясь в довольно прищуренные глаза, по-прежнему робко касаясь пальчиками его шеи, осторожно трогая выбившиеся из-под капюшона прядки темных волос и с удивлением сознавая, что я больше не хочу возвращаться в холод. Рядом с этим человеком во мне что-то менялось. Стремительно заполнялась та безэмоциональная пустота, которая поначалу спасала от паники. И вместе с тем, сидя у него на руках, мне совсем не было страшно. Напротив, я словно домой вернулась. Родную душу встретила…
А потом смех оборвался.
На лбу мужчины появилась тревожная складочка. Он отстранился. Нахмурился. А затем оторвал меня от себя и, держа на вытянутых руках, с подозрением всмотрелся снова.
Оказавшись на холоде, я инстинктивно потянулась обратно, до последнего цепляясь за льнущие к коже разноцветные нити. Пыталась что-то сказать, но язык почему-то не слушался.
Незнакомец что-то спросил. Или позвал кого-то – я не разобрала. А затем его вдруг толкнули в плечо, ударили по рукам, после чего мужские пальцы разжались, и я с приличной высоты упала в сугроб, ударившись пятой точкой о наледь. Да так больно, что на глаза сами собой
Я подняла глаза на мужчин: они спорили. Вернее, тот, что меня держал, недовольно хмурился, а второй ему что-то быстро и раздраженно говорил. При этом в мою сторону они уже не смотрели. Кажется, им стало все равно? Но за что они так со мной? И почему отвернулись, бросив на снегу, точно беспородного щенка?!
С трудом поднявшись, я хотела их об этом спросить, но не успела: неподалеку снова раздался волчий вой. Да, похоже, тот же самый, что я слышала и в прошлой жизни. На удивление громкий, полный нетерпения, предвкушения и нескрываемого торжества: казалось, стая напала на след добычи и теперь изо всех сил спешила ее догнать.
Заслышав волков, разошедшиеся по холму люди дружно поменялись в лицах. Мне даже показалось, что в чужих глазах промелькнул испуг, но длилось это буквально мгновение. Один-единственный миг, когда в воздухе скопилось почти осязаемое напряжение. После чего кто-то оглушительно свистнул. Тревожно заржали и заметались оставшиеся без присмотра кони. Затем мужчина, который меня держал, отступил на шаг, быстро огляделся. Его губы наконец разлепились, а в воздухе прогремела непонятная команда. Заслышав ее, люди быстро переглянулись. Тот воин, что заставил командира меня выпустить, махнул в мою сторону рукой, то ли предлагая прибить, то ли прогнать прочь. Но после этого прозвучала еще одна команда, мужчины одновременно развернулись, а еще через пару мгновений весь отряд принялся спешно запрыгивать в седла.
Я успела только растерянно моргнуть, как руины опустели, и только быстро удаляющийся грохот копыт да взвившаяся над холмом снежная пыль подсказывали, что совсем недавно тут были посторонние.
Нет, вы представляете?! Они бросили меня! Посреди сугробов, беспомощную и почти голую!
Предводитель, который уезжал последним, на миг обернулся, но у меня не нашлось слов, чтобы выразить всю глубину охватившего меня разочарования. Ощущение совершенного предательства оказалось так сильно, что я не захотела смотреть на это жестокое лицо. Поэтому резким движением отвернулась и направилась к краю холма. Оступаясь на покрытых снегом камнях, оскальзываясь на обледеневшей тропинке, увязая в снегу по колено. Босая. Растрепанная… я во второй раз в жизни шла к волчьей стае, готовясь к тому, что снова перестану быть человеком.
Впрочем, внутри отчего-то зрело ощущение, что во второй раз сделать это будет намного легче. А еще мне показалось, что промежуток времени между смертью в подвале и пробуждением в новом мире был не таким уж большим.
Прислушавшись к волчьему вою, я с некоторым трудом, но все же вспомнила кое-что важное. Долгую полярную ночь. Снежную пыль на кажущейся бесконечной дороге. Стремительно несущиеся в темноте высокие тени, время от времени издающие уже знакомый вой… Оказывается, это так важно, когда в сгустившейся тьме ты не один. Но еще важнее становится чувство единения. Когда плечом к плечу бежишь рядом с теми, кого ощущаешь так же, как себя. С кем можно общаться одними лишь мыслями. На инстинктах. Одним только касанием.
Уже различив в быстро приближающейся снежной буре силуэт огромной волчицы, я опустила плечи.
Да, сейчас я вспомнила и то, что на какое-то время стая заменила мне семью. А услышав знакомый зов, молча кивнула, тем самым подтверждая, что готова вернуться. Помню о них. Дорожу нашей связью. И той общей целью, которая у нас когда-то была. Я крепко зажмурилась, почувствовав, как рядом взвихрился самый настоящий смерч. Приготовилась упасть на четвереньки, чтобы больше никогда не вспоминать этот жуткий день…