Тень императора
Шрифт:
Я протянул руку и дотронулся до её груди, девушка только тяжело вздохнула, но не пошевелилась, тогда я стал слегка сжимать её, задевая упругую возвышенность, которая твердым солдатиком упиралась мне в ладонь.
— Давай ляжем, — тихо прошептала она и я сразу же подчинился, разложив на лежанке, что я устроил для себя в зале для отдыха, нашу одежду и уложил туда девушку.
Лежанка жалобно застонала, когда на неё опустился и я. Мы еще долгое время лежали, прижавшись друг к другу, трогая друг друга везде. Ида гладила меня и ласкала,
— У меня сейчас живот лопнет, — пожаловался я на тяжесть внизу, — что нужно сделать? Ты знаешь?
Девушка покраснела, но качнула головой. Затем показала мне, что нужно лечь сверху неё и делать толкательные движения. Сначала я не понимал, но животное начало взяло свое и тело самостоятельно после трех или четырех качков стало действовать как нужно, мой твердый словно камень орган ударялся и слегка проваливался во влажную глубину девичьего тела, вызывая у неё легкие стоны. Слегка изогнувшись, я при следующих движениях стал с силой проникать вглубь. Девушка по до мной стала кричать, а я сразу же испуганно замер.
— Что? Что случилось? — испуганно спрашивал я, стараясь не шевелиться, хотя это было очень трудно, мой орган находился словно в тисках и хотелось двигать им внутри тела девушки все быстрее и быстрее.
Она молчала положила мне руки на ягодицы и несколько раз подвигала ими взад вперед. Поняв, что она хочет чтобы я продолжал, я стал действовать нежнее и мягче.
Буквально через два-три движения теплая волна окатила меня с головы до ног и я содрогаясь всем телом, стал выплескивать из себя что-то внутрь Иды. Девушка задышала чаще и громко застонала, помогая мне бедрами. Прижавшись, друг к другу мы полежали немного, и затем повторили еще и еще раз.
Одеваясь спустя пару часов, мы смущались и старались не смотреть в сторону друг друга, почему-то было неловко. Ида внезапно подошла ко мне и встав на цыпочки поцеловала, её теплые и сочные губы были словно мед. Я прижался к ней и стараясь повторять за ней все движения.
— Это наш секрет! — требовательно сказала она, пристально смотря мне в глаза. Я лишь согласно кивнул в ответ, не зная про что она, то ли про зал, то ли про то, что между нами сейчас произошло. В любом случае в замке у меня не было никого, кому бы я мог доверить свои тайны или попросить совета. Даже приходящий на исповедь священник не вызывал у меня доверия, и не смотря на все расспросы и доверительные разговоры, я тщательно скрывал в себе свои мечты и желания.
Так мы стали встречаться. Правда из-за того, что Ида работала по дому, ей не удавалось часто вырываться, но все же когда наши встречи случались, каждое соитие было жарким и страстным. При одном только взгляде на неё я расцветал, жизнь казалась прекрасной и замечательной, незаконченные картины словно по взмаху руки волшебника рисовались сами собой. Когда я смотрел на те стены, которые раскрасил до начала встреч с Идой, они мне казались какими-то тусклыми и блеклыми, новые же рисунки были
Я настолько погрузился в свои переживания и впечатления от новых чувств, захвативших меня, что потерял бдительность, не замечая, что после работы на камзоле остаются пятна краски. Конечно же расплата за небрежность пришла быстро.
В один из дней, когда я находился в зале и настолько увлекся, что пропустил звук шагов, только гневный рык отца заставил меня вздрогнуть и повернуться. Улыбающиеся братья, которые видимо и выследили меня, привели сюда отца и мать, сзади них мелькали любопытные лица слуг.
— Анри! — отец был взбешен, — я же запретил тебе!
— Дарек! — мать была спокойна, — не при челяди.
Отец глянул на неё и подошел ближе, осматриваясь.
— Похоже ты тут с самого начала моего запрета? — поинтересовался он таким тоном, что у меня мурашки побежали по коже.
— Прости отец, — я не знал, что сказать, оставалось только смириться и ждать наказания.
— Дайте пройти, — через тихий шелест переговоров прислуги прорезался знакомый властный голос. Я встрепенулся, епископ заезжал к нам в замок каждое воскресенье и в присутствии него отец и мать меня обычно не наказывали, дожидаясь его отъезда.
— Падре, — отец слегка наклонил голову, репутация епископа была такова, что без консультаций с ним городской совет не принимал ни одного решения. Поэтому мало кто из тех, кто хотел и дальше жить в нашей области решался с ним ссориться.
— Граф дю Валей, — епископ наклонил голову еще ниже, все же он был гостем в замке потомственного аристократа, — что случилось? Прислуга подняла такой шум, что и я поддался общему настроению.
— Ничего такого, — отец пожал плечами, бросив на меня острый взгляд, — наш младший не смотря на запрет, умудрился рисовать здесь.
Он обвел рукой зал.
Епископ оглянулся вокруг, особенно пристально посмотрел на те стены, которые я разукрасил в последнее время.
— Это нарисовал ваш сын? — удивленно переспросил он, — действительно?
— Да, никак выбить не могу из него эту дурную привычку.
Падре оглядываясь по сторонам прошелся по кругу, он дотрагивался до стен, словно проверяя не обман ли это.
— Граф, можно я нарушу ваш запрет и виконт нарисует лично для меня одну вещь? — внезапно он повернулся к отцу и внимательно на него посмотрел.
— Зачем? — удивился тот.
— Хочу проверить, богоугодный у него талан или нет, — уклончиво ответил епископ.
— Я не понимаю, но извольте, — отец пожал плечами.
— Тогда вернемся назад? Я думаю, ему понадобится больше света.
Затем священнослужитель обратился ко мне.
— Что тебе нужно для того, чтобы нарисовать подобное? — он указал рукой на стены.
— Краски, кисти, — я тоже не понимал, что он задумал, но решил лучшее сейчас было выполнять его пожелания, раз уж он перевел внимание отца на себя, — все есть в подвале.