Тень империи

Vells

Да он больше не мой официальный жених. Но это не уменьшает факта, что ранее мы шли и готовились к тому, чтобы стать мужем и женой, от чего между нами могли зародиться определённые чувства. К тому же, как вы назвали громкий скандал, был вокруг нарушения правил царского лицея и нанесение вреда учащимся и учительскому составу.

Да Григорий общался на учебной территории с моей младшей сестрой. Но не забывайте, что он изначально был представлен моей семье как МОЙ жених, и естественно мог общаться как с ней, так и к примеру с моим отцом или бабушкой и матерью. Так зачем моей семье принимать

какие-то действия. Так как во всей этой ситуации мы фигурировали только косвенно. А вот кому и надо принимать меры так это учебной и полицейской канцеляриям, дабы охрана была лучше, и тех, кто хотел убить мою сестру, искали тщательней.

Александра смотрела на говорящую белокурую девушку, которая сейчас явно была раздражена, но сем своим видом старалась этого не показывать и сама начинала неосознанно раздражатся.

— Слушая вас, — слегка прикусив губу, произнесла княжна имперской крови. — Создаётся впечатление, что вы словно всё ещё испытываете интерес к Григорию Александровичу, и ваша речь не что иное, как самооправдание и продуманное искажение тех событий.

— Может и испытываю. Мы же были обручены как ни как. И не исключено, что в дальнейшем наши пути могут вновь пересечься. Он же был помилован и снова вернулся в Петербург. — Произнесла, слегка улыбаясь, Анастасия, а её слова прозвучали с тонкими нотками насмешки. — При всём уважении к вам и вашему недавно ставшему обособленному роду. Вы пришли задавать слишком деликатные вопросы Александра Романовна, будто сами имеете некий умысел в отношении Григория.

— Может, и имею, — наградила пронзительным взглядом близким к испепелению Александра свою собеседницу. — Мы многое с ним пережили вместе.

— И какой же имеет интерес бывшая носительница рода Белогоровых к Григорию? — Донёсся пронизанный холодом голос из дверного проёма.

Александра повернулась вполоборота в направлении двери и, её словно ударило током, так как там стояла юная девушка из её видения.

Я сидел в своём кабинете, который располагался можно сказать в одном из лучших увеселительных мест Петербурга, куда уже долгое время стекался молодой свет аристократии, и даже сильные мира сего всё чаще начинали приходить сюда отдохнуть.

Откинувшись на спинку массивного кресла, я смотрел на шахматную доску, лежавшую передо мной на столе с расставленными фигурами в уже начавшейся партии, которую я вёл сам с собой.

Званый вечер многое прояснил, но и породил немало вопросов.

Передвинув белого ферзя, я съел офицера, и поставил тем самым шах чёрному королю, при этом под удар сразу попали рядом стоящие фигуры чёрный ферзь и ладья.

Теперь после любого хода чёрными, я мог безнаказанно, играя за былые фигуры убрать с шахматной доски одну из этих фигур.

— Кого же выбрать? — Водил я пальцем от ферзя к ладье, вспоминая события вчерашнего вечера. — Наверное. Да. — Переставил я чёрного короля, после чего взяв белого ферзя, ударил им по ладье.

Фигура с чуть слышным глухим звуком упала на доску и покатилась к стоящим пока ещё на своих клетках чёрным коням и оставшемуся офицеру, открыв фигуры и, тем самым оставив их без покровительства.

— Значит

целью бы не только Роман Алексеевич, но и он. — Поджал я губы, ставя белого ферзя на место сметённой ладьи, после чего взял левой рукой бокал с вином и, отпив из него, вывел из-под удара белого ферзя оставшегося чёрного офицера. Ведь навряд ли эта фигура хотела бы, чтобы я повёл её против ферзя без должного прикрытия.

Королю может грозить второй шах. Чёрный ферзь в данном случае бесполезен, а кони слишком слабое подспорье с ограниченным правилами ходом.

Уже был глухой вечер. Дождь так и не прекращался, стуча в окно, а я всё смотрел на шахматную доску, думая, что рано или поздно партия завершится. Но смогу ли я при этом остаться непредвзятым, вспоминая гостей вчерашнего званого вечера Романа Алексеевича, которые чуть что, словно гиены уже были готовы ожидать падали, после того, как насытится в агонии жертвы хищник.

В дверь постучали, от чего я отвлёкся от игры в шахматы сам с собой, и разрешил войти.

Дверь сразу приоткрылась, и на пороге стоял один из ребят из охраны.

— Григорий Александрович к вам пришли. Спрашивают на месте ли вы.

Я удивлённо посмотрел на высокого поджарого парня в сером костюме.

— А почему не об этом докладывает охрана?

— К вам пришли с чёрного входа, и не пожелали зайти через ресторан. — Слегка сбивчиво произнёс охранник.

— И где сейчас этот гость?

— Как было подожжено оставлен на улице. Мы же не знали, принимаете вы или нет. Да и не положено через чёрный ход кого-либо чужого пускать. Ну и там тоже отказались заходить.

— Ну, посмотрим, кого там в такую погоду на ночь глядя, принесло. Льёт то, как из ведра. — Встал я из-за стола и пошёл на выход из кабинета.

Пройдя коридор и спустившись на первый этаж, я быстро прошёл несколько проходов, и очутился у закрытой железной двери, у которой стоял ещё один охранник, который сразу открыл мощный засов, после чего и саму дверь, выходя под дождь.

Я же подошёл к чёрному проёму, слыша проливной ливень и чувствуя его ледяную свежесть, а через секунду увидел вымокшую насквозь и дрожащую от холода Александру.

Глава 14

Ночь, рождающая тень

Сидя в кресле перед своим письменным столом, я крутил бокал с вином, который при тусклом освещении комнаты слегка переливался бликами.

Мой взгляд был рассеян, а мысли и вовсе были далеки от этой комнаты.

— Григорий прошу… Я не знаю, что мне делать и как быть. — Звучали у меня эхом обрывки фраз Александры. — Можно я как раньше усну в твоём присутствии.

Стрелки часов перевалили за три ночи, когда в дверь несколько раз постучали, после чего она открылась, и в дверном проёме появились несколько человек, но в мой кабинет зашёл только один из них.

Стоило статному белокурому мужчине в сером костюме шагнуть в комнату, как я встал из кресла, своим действием отдавая дань уважения этикету, а дверь за моим гостем закрылась, оставляя нас наедине.

— Ваша светлость. Прошу вас располагайтесь. Вина? — Учтиво произнёс я князю имперской крови, который прошёл до соседнего кресла.