Тень империи
Шрифт:
На фоне же очередных радостных новостей с фронта, мало кто из жителей Петербурга замечал, как в город начали прибывать люди, что небольшими группами вливались в поток населения и растворялись в городе.
А вечером город вновь забурлил. Газета, выпускаемая издательством Оражена, вновь появилась с новым выпуском на улицах городов, с весьма будоражащими новостями.
— Молния! — орали люди на каждом перекрёстке, иногда даже перекрикивая друг друга. — Во дворце Былрада найдены военные документы! В империи может быть предатель!
В этот же время практически в центре
Главная царская канцелярия.
Дверь в кабинет канцлера слегка сотряслась нервным стуком, после чего сразу же открылась, а в помещение, в котором уже сидело несколько высокопоставленных лиц страны, чуть ли не ворвался генерал от инфантерии.
— Хорошо, что все в сборе, — с ходу, позабыв о приветствии, произнёс полный военный, что сжимал в руке знатно измятую газету. — Как я понимаю, уже все видели эту газетёнку! — Встал посередине кабинета Анатолий Васильевич, сжав в мясистой ладони сильнее газету, слегка тряся печатным изданием перед собой.
— Да, Анатолий Васильевич, — откинулся на спинку кресла канцлер и полноправный хозяин данного кабинета. — Вижу, вы тоже ознакомились с данным чтивом. Налейте себе чего-нибудь выпить и отдышитесь. Видно вы очень спешили, после прочтения данных статей.
— Да, спешил Владимир Михайлович. Этот ублюдок Романин с Ораженым тут такого понаписали. Надо закрыть раз и навсегда их газетёнку! Я-то думал, что этот идиот после того, как его детишек прижмут и размажут, приползёт в Петербург моля о снисхождении. А по итогу, Романин здесь смуту против нас затеял! Да дифирамбы себе воздаёт. Молдавию он, видите ли, освобождает. Да предателей империи практически нашёл! — Генерал в гневе швырнул газету себе под ноги и, наступив сапогом, начал втирать измятую газету в пол носком сапога.
— Дорогой мой Анатолий Васильевич, — канцлер иронично поджал губы, подавшись вперёд, беря со стола сигару. — Успокойтесь. В газете же не написано, что именно вы предатель родины или кто-то из собравшихся здесь лиц. Да и что с того, что он там понаписал? Ну, нашёл Романин бумажки у османских офицеров. Мало ли какие он нашёл бумаги. Да и кто их написал? Такие донесения могли написать и унтеры и старший офицерский состав или простой лазутчик. Например, по личной инициативе, будучи завербованными османской стороной. Там же нет вашей подписи, печати генерала и прочего, что явно бы указывало на кого-то из нас.
— Владимир Михайлович. Но газета написала, что враг не на фронте, а в империи. Романин явно хочет ударить по нам. — Встал с диванчика генерал и, подойдя к столику, налил себе из графина коньяк. — Если там есть данные по подвозу снабжения или тактические перегруппирования войск, то это уже не просто унтер написал или вшивый лазутчик.
— Филипп Евгеньевич, — закурил сигару канцлер, выпуская клубы дыма перед собой. — В ваших словах есть смысл.
— Вот! Вот
— Да полно вам господа, — ухмыльнулся канцлер, поудобней усевшись в кресле. — Если Романин мог бы так написать, то написал бы уже. А таким способом, он как мне кажется, набивает себе цену перед приездом в Петербург. Доказательств у него нет и быть не может господа. Такими писульками, только сброд на базаре развлекать и не более того. Отвлечь общество он хочет, от блудливой дочки своей. Да и, чего греха таить. Эта его выходка нам на руку. Романин сам народу сказал, что предатель есть. Только вот предателем окажется он сам. Его дочь османской шпионкой, что собирала информацию внутри страны, а мы с вами господа. — Встал из-за стола Владимир Михайлович, поднимая, словно в тосте бокал с коньяком. — Сможем на законном праве распустить как Романовский полк, так и это ополчение. Здесь уж дорогой мой генерал. Можно будет и полки подвести и на каторге гноить неугодных солдафонов, как вы и хотели по первой. Надо только пару тройку дней потерпеть. Пока в народе укоренится мысль, что есть некий шпион. Тогда и призыв на службу оставшихся неугодных аристократов будет на этом фоне уместен и оправдан.
Субботний вечер, переходящий в ночь в Петербурге, разразился ураганом и проливным дождём, а с неба, то и дело срывались раскаты грома и молнии, что озаряли на краткие моменты городские улицы, погруженные во тьму, что тщетно пытались освещать фонари и вывески разношёрстных заведений.
Редкие экипажи колесили по абсолютно пустым мостовым, что начинали напоминать мелкие реки, а фонари вдоль тротуаров, то и дело гасли залитые водой, погружая ещё больше во мрак и улицы Петербурга.
Под очередной мощный раскат грома и ослепительный блеск молнии, в небе появился на краткий миг вспышки чёрный ворон, что летел под ураганным ветром и проливным дождём.
Птица, что, словно не испытывая противостояния разыгравшейся стихии, сделала вираж над крышей главной царской канцелярии, и приземлившись на здание под козырёк каминной трубы, пала камнем в дымоход.
В тёмной комнате, где расположился средних размеров камин, в кресле дремал один из охранников здания, что недавно завалился сюда, дабы отдохнуть.
До ушей усатого мужчины за тридцать донеслись тихие шуршащие звуки, что шли из камина.
Охранник, открыв глаза, уставился на каменную арку портала, из которой вырвалось небольшое облачко сажи и, на краткий миг проявился мокрая птица, напоминающая ворона.
— Что за чёрт? — Только и успел спросонья удивлённо произнести охранник, распахивая от удивления глаза, как увидел перед собой силуэт мужчины и два красных глаза, после чего повалился без чувств обратно в кресло.
В темноте комнаты главной царской канцелярии рядом с креслом, в котором развалился в нелепой позе охранник, стоял молодой мужчина, поправляя высокий ворот мокрого пальто.