Тень креста
Шрифт:
Часть первая. Глава 1
"Requiescet in pace..."
Светлой памяти моей дочери Марии посвящается.
"Первозданный крест на куполе Нидаросского храма Христа в зимний полдень даёт волю своей тени, максимальной, значимой и реально существующей. Но тень креста — не тень самого Бога. Тень же Христа — сумерки веры и отражение антипода его. Веруй и спасёшься... Неверующим же язычникам отворятся врата Ада. И только страдания, смертельные и неотвратимые, способны очистить заблудшие души... Иногда же лишь кровь может смыть
(Проповедь епископа Нидаросского)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВРЕМЯ ВЫБРАЛО ИХ
«In pascuis virentibus me collocavit, super aquas quietis eduxit me.»
1. Человек из Гаулара.
Полуденное солнце с голубых небес жарким глазом рассматривало посветлевшие и ожившие под его лучами каменные колодцы Согне-фьорда. «Господин фьордов», так прозвали Согне-фьорд сами жители этих краёв. Он впился жёсткими и властными пальцами заливов в самую толщу тела Норвегии с юго-запада чуть ли не до самой её средины. Одно поражало любого морехода, хоть единожды ходившего Согне-фьордом - его глубина: от уровня воды по каменным стенам до уровня земли. Казалось бы: невероятно, как такое могло случиться, но глубина фьорда в отдельных местах достигала четырёх тысяч трёхсот футов. Конечно, имелись участки и помельче, но даже в них глубина составляла от восьмисот до тысячи футов. По преданиям - легендам здешних норвежцев именно в Согне-фьорде с незапамятных времён обитал Мировой Змей – Ёрмунганд.
Согне-фьорд вбирал в себя десятки других фьордов, а те подразделялись на ещё более мелкие. Если сами жители этой области Норвегии взялись бы пересчитать их, то насчитали бы больше четырёх десятков. И над всем этим грандиозным великолепием слышался шум падающей воды, а весеннее и летнее солнце отражалось от зеркальной глади множества озёр и рек. Земля вокруг фьордов, находясь на огромной высоте, как грибными семьями, была усеяна домами селений и деревень. Как вездесущие чайки над водой фьордов сновали паруса кораблей, мелькали вёсла лодок. Живя над морем, люди жили морем, но не только им одним: расчищали от камней землю, пригодную для пахоты и посевов, разводили молочный, мясной и тягловый скот, домашнюю птицу, а имея всё это в достатке, торговали с соседями. Из Согне-фьорда пешими путями или по воде можно было достичь любой части Норвегии.
Гаулар, как уголок Согне-фьорда, располагался в окрестностях Суннфьорда. Эту область страны фьордов сами хозяева и их соседи называли Фосселандет - земля водопадов, потому что именно здесь находилось двадцать восемь больших и малых подобных водяных чудес, дарованных норвежцам древними богами. Издавна главным поселением Гаулара считалось Санде. И всё это время оно являлось резиденцией гауларских ярлов, которые со времён Атли Тощего и Хальвдана Чёрного стремились под крепкую руку конунгов, правящих всей Норвегией. А с родом Хорфагеров Гаулар имел особые отношения. И сегодняшний представитель этой
Утро властно и бесповоротно разогнало ночную тьму, таящуюся на дне каменного колодца Суннфьорда, и окрасило его воды в цвета весеннего неба с облаками-барашками прибойных волн по самому краю. Санде просыпалось рано, и к полудню не только в селении, но и за его пределами, кипела сезонная крестьянская работа. По лугам разбрелись коровы, у подножий холмов паслись отары овец. Мужчины и старшие дети в это время уже вовсю занимались своим нелёгким трудом. Женщины и младшие дети обихаживали жилища, копошились на огородах, успевая готовить еду для всей немаленькой семьи.
В ярловой усадьбе не сеяли, не пахали, и не корчевали пни, но и здесь всё казалось охваченным громкоголосой житейской суетой. Лишь ярлов грид не присутствовал здесь, с восходом солнца воины отправились к своим кораблям для морских учений. Нынешний гауларский ярл Сван Гуннарссон по прозвищу Удачливый Мореход и его сын, крепыш двадцати пяти зим от роду, сидели за широким трапезным столом – один напротив другого. Лицо отца выглядело задумчивым, а в глазах то и дело мелькали искры тревоги и озабоченности. Младший молчал, ожидая слов старшего.
– С востока и юга стали приходить дурные вести, наши люди в тех краях встревожены происходящим, - наконец вымолвил ярл, а сын, с напряжением ожидая продолжения, молчал, в нетерпении покусывая ус. – Послухи и соглядатаи наши, из числа дальних мореходов, купцов, мастеров и наёмных воинов, сообщают, что датский король Свен Вилобородый, взяв за себя вдовую шведскую королеву Сигрид Гордую, стал ещё и королём шведским. Теперь южная Швеция – Гёталанд вместе со Свеаландом подчинены датской короне.
– Запад Гёталанда – Вестра Гёталанд, где у датчан давно имеются собственные наследуемые земли, граничит с нашим Вингульмёрком, и теперь эта граница находится в большой опасности, - кивнул, соглашаясь, сын ярла.
– Не успев, как следует усесться на шведский трон, Вилобородый послал людей собирать дополнительные налоги по всей Швеции, а флот его уже стоит у западных шведских берегов, - продолжил говорить отец. – Очень похоже, что датчанин готовится к войне… Только Норвегия осталась на его пути установления датского господства над всей Скандией.
– Но ведь ты, мудрый и прозорливый отец мой, знаешь, что король Олав Трюггвасон заключил брак с сестрой Вилобородого – Тирой Харальдсдоттер, - возразил ярлу его сын. – Я сомневаюсь, что датский король будет грабить её мужа, короля Норвегии, а значит и её саму.
– Короля Свена вовсе не интересует добро от грабежа Норвегии… - от волнения сжав губы, стал пояснять свои опасения гауларский ярл. – Ему нужен сам норвежский трон… Живой король Олав Трюггвасон ему не нужен.
Сын вопросительно глянул в глаза отца, а тот после короткой паузы ответил:
– Сейчас наш король Олав окружён датчанами и их прихвостнями, а также и непримиримыми язычниками… Датчане коварнее. Короля могут отравить, исподтишка ударить ножом в спину или поразить стрелой издалека… Виновными окажутся злобные норвежские еретики. Пока король Олав жив, он не уступит Норвегию Вилобородому, сыны страны фьордов воины знатные – не спустят никому. Будет война.
– У Дании много союзников и вассалов, а наш король не может этим похвастать. До сих пор у короля Олава нет наследника. Возможно, он надеется на Тиру. Но когда это будет? – так сын закончил мысль отца. И ярл снова смолк, а потом, положив свою тяжёлую ладонь, на мускулистую руку сына, заговорил с особым доверием: