Тень «Курска» или Правды не узнает никто
Шрифт:
— Что ты там с таким увлечением читаешь? — подсела ко мне на усыпанный листами стенограммы диван Ленка, и я почувствовал, как все ответы Путина стремительно теряют в моих глазах какую бы то ни было ценность, и притянул её к себе.
— Да так… Секретная разработка по новейшим сексуальным методологиям. Дали на один день… Для проверки опытным способом, — и ласково, но неотвратимо повалил её прямо на белые страницы недочитанной стенограммы…
…А жизнь тем временем шла своим трагическим чередом.
Примерно в эти же самые дни в Москве загорелась Останкинская телевизионная башня, где тоже погибли люди, и за последним летним месяцем закрепилось устойчивое прозвище — «Черный август».
Одновременно с теми официальными материалами, что распространялись через пресс-центры ВМФ России, практически каждый из понаехавших в Видяево и остававшихся в Москве журналистов вел свое
«Нас с самого начала ознакомили с планом учений на 12 августа — чтобы мы, мол, лучше ориентировались в происходящем. До 12 часов дня должен был отстреляться ракетами „Петр Великий“. А в 12 часов 40 минут по плану значилась торпедная атака „Курска“. Офицеры на корабле ещё хвастались — запомните, мол, этот день получше, так как вы присутствуете при испытании новой суперракеты! И мы снимали все пуски с „Петра Великого“. Ракеты „Гранит“ красиво стартовали и, набрав скорость, улетали за пределы нашей видимости. А вот последняя из выпущенных ракет полетела не так, как предыдущие — в какой-то момент она резко поменяла курс и на большой скорости почти вертикально вошла в воду. Начальство сразу засуетилось, и мы поняли, что произошло что-то незапланированное. Конечно, у нас и мыслей не было о том, что эта ракета кого-то подбила, просто подумали, что флотские с этим последним пуском слегка оконфузились — из-за этого практически все телекомпании и вырезали потом этот кадр из своих программ, чтобы, дескать, не портить праздничного впечатления. Я потом говорил со многими из своих коллег, они чуть ли не локти себе кусают от досады, из-за того, что стерли самые сенсационные кадры! Но кто мог тогда подумать, во что это чуть позже выльется? О том, что случилось что-то серьезное, мы начали догадываться только тогда, когда адмирал Попов на 15 минут открыл воздушный коридор и всех аккредитованных журналистов неожиданно вывезли с места проведения учений на берег…»
Во втором интервью Машке удалось разговорить одного из матросов с того самого крейсера «Петр Великий», который якобы и потопил К-141, и он ей поведал следующее:
«В субботу, 12 августа, наш крейсер принимал участие в плановых стрельбах. Стреляли много — и из „сто тридцаток“ (такие большие дуры с двумя стволами), и „Гранитами“, и другими ракетами. Перед тем как произвести выстрел, боевой информационный центр (БИЦ) запрашивает радиометристов: „Осмотрите сектор такой-то“. Они осматривают и отвечают, есть ли в пределах видимости (а это где-то порядка 500 километров) воздушные или надводные цели. Если целей нет, то можно стрелять. При этом радиометрист записывает показания прибора в „Журнал по обнаружению воздушных и надводных целей“, а также заносит туда угол полета ракеты по отношению к курсу крейсера и расстояние в километрах. Я точно знаю, что после аварии на „Курске“ этот журнал с нашего крейсера унесли на проверку к начальству — наверное, для того, чтобы узнать, виновен ли „Петр Великий“ в аварии К-141 или нет. Ответ на этот вопрос, я думаю, могут дать командир корабля и его заместитель. А журнал, по-моему, так на „Петр Великий“ и не возвратили… На следующий день, когда вся команда высматривала с верхней палубы спасательный буй „Курска“, я слышал, что видели целых три буя — два наших и один иностранный, но поднять их из-за большой волны не смогли. Версий о возможных причинах гибели К-141 выдвигалось множество, в том числе и о том, что лодку подбил наш крейсер, но больше говорили о столкновении с иностранной подводной лодкой. К тому же наши связисты говорили, что засекли радиообмен, в котором чужая субмарина запрашивала помощь в норвежском порту… Ну, а когда „Петр Великий“ возвратился на базу, всех наших акустиков потащили на допрос в ФСБ, а остальных рассовали кого по другим кораблям, а кого в отпуск. И когда мы сошли на берег в своих бескозырках с надписью „Петр Великий“, люди нас укоризненно спрашивали: „Что ж это вы, ребята, „Курск“-то потопили?“ Это было очень неприятно. Если лодку поднимут со дна и выяснится, что в её гибели виноват „Петр Великий“, его имя с бескозырки
— Вот как надо работать! — восторженно прицокивая языком, потрясал очередным номером газеты с Машкиной публикацией проводивший летучку Гусаков. — Продавцы говорят, что «Молодежка» с материалами Исламовой расхватывается быстрее всех других газет. Так что — прошу ориентироваться и перенимать опыт…
— Зато потом и жалоб на её статьи больше всех, — заметил кто-то. — Нет, мол, ни слова правды, все высосано из пальца.
— Ну, из пальца там или ещё из чего — это уже профессиональные секреты непосредственно каждого из работающих в газете. Мне в данном случае важно, чтобы опубликованные у нас материалы не менее, чем на корпус опережали поступление официальной информации и хотя бы на полкорпуса — публикации в других периодических изданиях. Понятно?
Мы что-то невнятно пробормотали в ответ и кивнули головами.
— Что там у нас ещё есть горячего по этой теме? — повернулся он к ответственному секретарю.
— Есть несколько материалов, поддерживающих версию столкновения с иностранной субмариной, — показал я на лежащую передо мной папку. — А есть интервью и размышления в пользу того, что на лодке произошел взрыв так называемой «толстой» торпеды.
— Что выберем? — оглядел он сотрудников.
— Может быть, торпеды? — подал голос ответсек. — А то о столкновении и так сейчас все пишут…
— Хорошо, давайте пока отрабатывать версию внутреннего взрыва, — согласился Гусаков и, повернувшись ко мне, кивнул: — Готовь к печати все, что у тебя есть по этому вопросу. И думаем, думаем, что мы сможем предложить читателю дальше. Не перестаем думать ни на минуту…
Летучка закончилась и мы, переговариваясь, разошлись по своим отделам. Я сдал наборщикам материалы и, налив себе в чашку кипятка, приготовил кофе.
Версию того, что на «Курске» взорвалась «толстая» торпеда, мне рассказал день назад по телефону один ученый, вышедший на меня через Всероссийский клуб подводников, где я побывал перед этим в поисках очередной информации об авариях на АПЛ.
— Представьтесь, пожалуйста, если это возможно, — попросил я.
— Зовите меня Дмитрий Александрович, я доктор наук, лауреат Государственной премии, действующий ученый, профессор.
— У вас есть своя версия случившегося?
— Несчастье произошло в результате внутреннего взрыва на лодке. КБ «Рубин» попросило меня дать заключение о причинах её гибели. Рубиновцы меня хорошо знают, я специалист в области физики взрыва и боезапасов. Я ознакомился с первыми материалами расследования сразу после аварии. И дал заключение от имени нашей организации. Его суть состоит в том, что не было ни стрельбы по «Курску» с «Петра Великого», ни его столкновения с иностранной подлодкой. Произошло несчастье, которое проистекает от многих частных обстоятельств.
— С каких из них мы начнем?
— Начнем с некоторых технических деталей. Торпеда имеет боевую часть, мощный заряд. Конечно, этот заряд для проверки бросали с разной высоты, и он не взрывался. Но у зарядов есть и взрыватели, в которых содержатся инициирующие взрывчатые вещества высокой чувствительности. Например, гремучая ртуть (она подвергается самодетонации при 120 градусах) и гексоген (самодетонируется при температуре 215-220 градусов по Цельсию).
Далее. В двигательной части торпеды содержится около 500 килограммов керосина и более одной тонны перекиси водорода (это мощный окислитель). При соединении перекиси водорода и керосина в определенных условиях происходит реакция, высокотемпературное горение: энергия этого горения и несет торпеду к цели.
— Так что же, по вашему заключению, происходило 12 августа на «Курске»?
— Кто-то из членов экипажа заметил протечку одной из торпед. Это страшная ситуация, и о ней было немедленно доложено командиру лодки Геннадию Лячину. Тот сразу оценил, что экипажу грозит смертельная опасность, и принял решение избавиться от протекающей «толстухи». Я уверен, что он даже успел передать на берег шифровку: «На борту аварийная торпеда. Разрешите её отстрелить за пределы лодки». Думаю, пройдет немного времени, и этому появится документальное подтверждение… Скорее всего, опасную торпеду все же успели ввести в торпедный аппарат, но произвести пуск не успели — вспышка произошла раньше, от соединения «гремучих веществ». И торпеда начала гореть, находясь в торпедном аппарате. Форс пламени устремился в торпедный отсек, где находились ещё пять таких же «толстых» торпед (масса боевых частей каждой — 500 килограммов). То есть суммарная масса взрывчатого вещества — 2,5 тонны. Температура горения керосина и перекиси водорода равна примерно 200 градусов. Вполне возможно, что один из взрывателей боевой части сработал от повышенной температуры при горении смеси. И боевая часть торпеды сработала.