Тень 'Курска', или Правды не узнает никто
Шрифт:
– Мне кажется, да. Иначе как объяснить тот факт, что практически сразу же после того, как Лячин передал шифрограмму о своей готовности к отстрелу бракованной "толстушки", он был атакован двумя торпедами, причем обе были нацелены в область того самого торпедного аппарата, в котором как раз и находилась взрывоопасная "толстая" торпеда?
– И они попали?
– С трехсот-то метров отчего ж не попасть? От этого попадания и сдетонировала "толстая" торпеда в аппарате, выбросившая шлейф огня внутрь первого отсека. Одновременно с этим в правый борт подлодки (в районе 24 шпангоута на стыке 1-го и 2-го отсеков) угодила вторая торпеда, вследствие чего могли взорваться
– Так вот что имел в виду один из разработчиков оружия, когда говорил в интервью нашей газете, что "Курск" имеет пробоину "с загнутыми вовнутрь оплавленными краями", а это, мол, свидетельствует о том, что он "мог быть потоплен только специальным боеприпасом"!
– вскричал я, перебивая рассказ капитана.
– Да и Лесков тогда на организованном мною в редакции "круглом столе" утверждал, что причиной гибели ракетоносца явился "фактор внешнего воздействия огромнейшей силы". Это же означает, что его просто-напросто расстреляли! Да ещё и практически в упор, с трехсот метров! Но кто это сделал? "Мемфис"?
– Нет... Это была "Толедо".
– "Толедо"! А вы? Неужели ничего нельзя было предпринять?
– Я же говорю, что между "Толедо" и нами оказался подбитый "Курск". Видимо, ещё не поняв, что произошло, Лячин успел отдать приказание аварийно продуть балласт и увеличить обороты, но поскольку в носу уже была гигантская пробоина (2 х 3 метра!), в которую врывалась вода, то вместо экстренного всплытия на поверхность лодка резко дернулась вперед и, протеревшись правым боком о корпус своей убийцы, изменила дифферент на нос и, вследствие почти мгновенного поступления воды в первые отсеки, стремительно пошла вниз. Винты ещё продолжали крутиться, гоня её ко дну, "Толедо" продолжала катиться вдоль её корпуса, сминая рубку, крыши ракетных шахт, комингс-площадку кормового аварийно-спасательного люка... Остававшиеся до дна 70 - 80 метров "Курск" прошел за какие-то 10 - 20 секунд, а там, на дне - крепчайшие базальтовые породы, только сверху чуть "присыпанные" илом. Удар форштевнем об эту плиту был страшнее любого возможного столкновения, от него, как я понимаю, сорвалось с мест все тяжелое оборудование, повылетали сальниковые уплотнения на валах, сдетонировали и начали рваться стеллажные торпеды...
– И это - при том, что, как стало сегодня известно, переборки между отсеками "Курска" были в три раза тоньше, чем это предусматривалось первоначальными рассчетами. Если прочный корпус лодки просчитывали на давление в шестьдесят атмосфер, то внутренние переборки - уже только на двадцать, - припомнил я попавшуюся мне где-то ранее на глаза информацию. А кроме того, в целях экономии материалов, на лодке вырезали целые километры трубопроводов, уменьшили размеры аварийных аккумуляторных ям и чуть ли не вполовину сократили объем охлаждающего контура реакторов.
– Безумие!
– поморщился командир.
– Это же не лодка, а просто плавучий гроб. Я слышал, что она сделана с отклонениями от проекта, но чтобы до такой степени...
– Но разве ваша - не является её полной копией?
– Во всем, кроме технологических отступлений. Я сам курировал её строительство и следил за выполнением проектных требований. Последние четыре года я прожил практически не дома, а на заводе...
– Ну так и что произошло дальше?
– вернул я его к прерванной мною самим же первоначальной
– Дальше... Дальше произошло невероятное. По какому-то дикому, иначе и не назовешь, стечению обстоятельств, почти одновременно с падением на дно погибающего "Курска", с нашего крейсера "Петр Великий" была выпущена разрабатываемая в химкинском ЦКБ "Алмаз" экспериментальная ракета-торпеда "Гранит", курс которой пересекался с курсом К-141... Представь себе пять сошедшихся на сравнительно небольшом пятачке моря подводных лодок - три натовских, "Курск" да ещё мы неподалеку... Итого - общая масса металла около 100 тысяч тонн!
– Прямо "Курская" аномалия...
– В том-то и дело! И могла ли пролетающая над ней самонаводящаяся ракета не среагировать на такое громадное магнитное поле? Нет, конечно. И она изменила траекторию своего полета и, нырнув в воду, клюнула носом-болванкой (жаль, что без боевого заряда!) в корпус оказавшейся ближе всех к её курсу "Мемфис".
– Так, значит, "Мемфис" все-таки не просто так заходила в Хоконсверн, а и правда подлатывала там свои повреждения!
– Ну да. После того, как "Курск" рухнул на дно, они тут же кинулись врассыпную. "Сплендид" мы потеряли из виду почти сразу, а обе американки пошли прямиком в Норвегию зализывать раны - у "Мемфис" оказался поврежденным легкий корпус в районе рубки, а "Толедо" во время столкновения с подстреленным "Курском" и трения о его борт потеряла часть своего рубочного ограждения. Так что сейчас они обе находятся в поле нашего зрения, и мы ждем, когда они покинут норвежские причалы. Особенно "Толедо".
Мы оба немного помолчали - я, переваривая услышанное, а он, видимо, размышляя над тем, правильно ли сделал, что посвятил меня в свои тайны.
– Ну вот, - резюмировал он.
– Теперь ты знаешь, куда и зачем мы движемся. И вообще... Все остальное.
– Простите, - приподнялся я, поудобнее усаживаясь на кровати.
– Но почему вы не перестанете называть себя фамилиями погибших? Это ведь так нелегко - нести на себе тень чужой жизни. Я вот даже в мыслях и то до сих пор спотыкаюсь, когда называю вас Лячиным... Да и какой теперь в этом смысл?
– Я думал об этом, - кивнул он в знак того, что понимает меня.
– И я бы уже давно отменил употребление имен наших погибших двойников, но хочу завершить начатое нами дело ОТ ИХ ИМЕНИ.
– То есть... торпедировать "Толедо"?
– Да, - жестко кивнул каперанг.
– Но разве... разве для русских людей характерна... характерно такое чувство как мстительность? Ведь Господь как раз и призывал нас прощать обидчиков и молиться за врагов наших, а вовсе не мстить им?..
– А это, парень, никакая и не месть, - спокойно ответил он, пожав плечами, и поднялся с табурета.
– При чем тут месть? Просто - мир должен знать, что какими бы слабыми и беспомощными мы ни казались, но никто не смеет унижать нас безнаказанно. И если бы даже мы и хотели закрыть глаза на произошедшее с "Курском", то не имеем права нарушить закон неотвратимости кары, так как это может привести к очередному дисбалансу добра и зла на планете.
Пожелав мне быстрой поправки, он покинул "лазарет", и я снова остался в одиночестве. Какое-то время я просто лежал, продолжая глядеть в закрывшуюся дверь и переваривая свою беседу с командиром, а потом вспомнил про принесенную мне ранее акустиком статью Николая Черкашина ("На, изучай историю подводного флота, раз уж ты стал его частью", - ещё пошутил он тогда, отдавая мне её в руки), которая так до сих пор и лежала под подушкой, куда я её в тот раз сунул, и, вытащив её, раскрыл на первой странице: