Тень маньяка
Шрифт:
Впрочем, это могло быть простым совпадением.
По пути Карен миновала дубовые одинарные двери офисов помельче. Их было пять, как и главных исполнителей, ведущих счета клиентуры. У главных исполнителей были письменные столы, на которых, однако, не было ничего, кроме телефонов. Вся бумажная работа скапливалась на менее солидных столах их личных секретарш. Как и самого высокого босса, главных исполнителей редко можно было застать в офисе.
Дальше по коридору находились владения директора художественного отдела, директора отдела средств
Двери постоянно хлопали, впуская и выпуская печатников, граверов, торговых агентов, посыльных и мелких служащих. Между кабинетами располагался общий холл для деловых встреч.
Карен свернула в боковой коридор, по обе стороны которого располагались кабинки-ячейки без дверей, вмещающие только шкаф с картотекой, пару стульев, маленький письменный стол или кульман. Обстановка не слишком впечатляющая, однако от художников и авторов рекламных текстов не требовалось производить на кого-либо впечатление. Они всего-навсего делали творческую работу, которая и удерживала агентство в мире бизнеса.
В конце второго коридора Карен вошла в свою ячейку, положила сумочку в ящик стола, отодвинула телефон и села вычитывать эскиз черно-белой рекламы для журналов мод. Пробежав глазами пометки и предложения, она стала рассматривать черновой набросок, стараясь представить себе, как это будет выглядеть в окончательном высокохудожественном варианте.
На переднем плане был запечатлен улыбающийся молодой человек с ниспадающими на лоб кудрями и руками, вызывающе сложенными на обнаженной груди. Прищуренный взгляд из-под тяжелых век выдавал в нем пристрастие к ЛСД.
Брюки в полоску, очень обтягивающие в промежности, – с намеком.
Позади него девица – угловатая, сплошные локти, стоит, подбоченясь и неестественно вывернув ноги. Длинные прямые волосы обрамляют слишком высокие скулы и угрюмую прорезь рта. Молодая ведьма, страдающая от недоедания или звездной болезни в одном из фильмов Энди Уорзхола.
Между ними – то ли мопед, то ли велосипед.
Рекламироваться будут брюки в полоску.
Карен начала пробегать глазами фразы, то и дело что-то вычеркивая. «Классный, хипповый, модерновый» – словарь минувшего года, ныне мертвый язык. Новое поколение сейчас именовало себя Красивые Люди. Их одежда будет массивной и вычурной. Облачение? Карен потянулась за блокнотом и карандашом и записала пробный заголовок – «Облаченные для Действия».
Нет смысла возиться с описанием брюк; никто не покупает штаны в полоску, покупают ОБРАЗ. А образ был – какой? «Тик в так. Тащиться. Последний писк» – сегодняшний лексикон популярных выражений звучал, как описание сюжетов в борделе. С другой стороны, кто она, чтобы осуждать?
– Это и есть бордель, – напомнила себе Карен, – бордель, работающий на потребу молодежи.
И то, чем она занималась, было торговлей собой. На следующий год сменятся выражения, но она останется шлюхой. Если только не уволится отсюда и не изберет честную профессию, например, проституцию. Пока же ей нужны деньги, Брюсу нужны деньги, и ей лучше заняться делом и писать рекламный текст.
Зазвонил
– Дорогая?
Она узнала голос шефа отдела печатных материалов.
– Да, мистер Хаскейн.
– Только что звонил Гирнбах. Они хотят ознакомиться с текстом сегодня после обеда.
– Я над ним работаю. Дайте мне еще двадцать минут.
– Прекрасно! Встречаемся у меня или у тебя?
– Я принесу, как только закончу.
– Можешь не стучать. Холодное шампанское и теплый матрац будут наготове.
Карен позволила шефу отдела повесить трубку, не дожидаясь ответа. Бедный Хаскейн – она прекрасно понимала его пунктик. Одутловатый лысеющий коротышка, зависший над пропастью между поколениями. Этакий пивной бочонок, которому противопоказано пиво.
Интересно, подумала Карен, что бы произошло, если бы она когда-нибудь поймала его на слове. Вдруг бы несчастный помер по пути в мотель? Хотя, может быть, он и удивил бы ее.
Хуже того, она сама могла бы себя удивить. В конце концов, уж очень давно у нее не случалось холодного шампанского и теплого матраца. Разве она не подвержена тем же стрессам, что и мужчина, которого она вроде бы должна жалеть? Продавать секс и никогда не покупать; всегда быть подружкой на свадьбе и никогда – невестой. Однажды она была невестой – миссис Карен Раймонд. Теперь она была женой…
Карен тряхнула головой, чтобы переключить мысли. Повернувшись к столу, заправила бумагу и копирку в пишущую машинку и сосредоточила свои мысли на фотографии ухмыляющегося полуголого мужчины и его Вскоре страница покрылась вдохновенной прозой, воспевающей неописуемое счастье обладания парой полосатых штанов.
Карен выдернула закладку, положила один экземпляр в ящик стола, другую копию и оригинал скрепила с эскизом, поднялась и направилась к двери. В этот момент снова зазвонил телефон.
Карен вернулась к столу, подняла трубку.
– Миссис Карен Раймонд?
– Да, слушаю.
– Минутку, пожалуйста.
Затем зазвучал другой голос. Карен слушала и ответила «да», снова «да» и «большое спасибо». Голос ее не дрожал.
Но потом она чуть не пронесла трубку мимо телефона, так у нее дрожала рука.
Она шла по коридору в офис Хаскейна, словно в скафандре под водой, и когда потянулась к ручке двери, рука ее все еще дрожала.
Все же Карен открыла дверь, вошла в офис Хаскейна и сумела высидеть в течение всего бессмысленного разговора о рекламе. Она чувствовала, что тонет, в третий раз погрузилась в глубину, затем вынырнула в последний момент, хватая ртом воздух.
Нахмурившись, Хаскейн спросил: «В чем дело?»
– Если не возражаете, я не буду присутствовать на встрече. Хочу сегодня уйти раньше.
– Голова болит?
– Да. – Карен глотнула воздух.
– О'кей. Думаю, проблем не будет. Можешь идти.
– Спасибо. – Карен благодарно взглянула на него, затем отвернулась.
Жаль, что она не могла сказать правду.
Просто она не хотела видеть выражение его лица, если бы сказала: «Извините, но я должна ехать в Топанга-Каньон. Мне только что сообщили, что моего мужа выписывают из психиатрической клиники.»