Тень мертвеца. Последнее дело Фан Му
Шрифт:
Сестра Чжао так и не притронулась к тарелке и неустанно передавала еду Ляо Яфань, ни на секунду не сводя с нее глаз. В итоге, так и не доев, они снова обнялись и расплакались.
К тому времени, когда женщины успокоились, наступила уже глубокая ночь. Фан Му предложил сестре Чжао остаться, чтобы она могла побольше поговорить с Ляо Яфань. Та согласилась.
Две женщины, пожилая и молодая, умылись и, держась за руки, скрылись в спальне. В квартире воцарилась тишина. Фан Му выкурил сигарету, немного прибрался в гостиной и лег на диван.
Проворочавшись
В этот период отношение Фан Му к Ляо Яфань больше походило на бегство, чем на терпение. Она не животное или что-то в этом роде, а живой человек. Человек, от которого Фан Му не мог отказаться ни из-за моральных принципов, ни из-за своих чувств. Взять на себя эту ответственность – не значит просто обеспечивать трехразовое питание. Чтобы вернуть Ляо Яфань к правильной жизни, а точнее к тому, что Фан Му считал правильным, необходимо восстановить документы, устроить ее на работу, а также…
Вступить в брак.
Он не мог считать ее своей невестой и был уверен, что Ляо Яфань думает так же. Когда после его предложения девушка послушно последовала за ним из отделения, это был скорее инстинкт самозащиты. В тех обстоятельствах полицейский, готовый защитить ее, был гораздо выгоднее, чем поездка в исправительную колонию.
«Я могу быть твоей девушкой… Могу убирать, готовить и стирать… Я все умею… Обещаю, я не доставлю тебе проблем…»
Эти слова Ляо Яфань сказала ему четыре года назад, и, вспоминая их, Фан Му все еще отчетливо помнил ее покрасневшее лицо.
Подобно маленькому зверьку, рано попавшему в густую чащу леса, она научилась остерегаться, кусаться, взвешивать все за и против и оценивать ситуацию. Подобная зрелость и опыт не должны быть свойственны девушке ее возраста.
Фан Му повернулся на другой бок. Его настроение внезапно упало. Как бы то ни было, он считал, что должен взять на себя долю ответственности за ситуацию с Ляо Яфань.
«Я ужасный человек».
Если уж на то пошло, нет никакой разницы, кто будет нести эту ответственность – дядя или муж.
Ближе к рассвету Фан Му уснул неспокойным сном, но спал он очень плохо – в голове мелькало множество бессвязных фрагментов. Во сне вдруг почувствовал, что кто-то трогает его подушку, и мгновенно пришел в себя, рефлекторно схватив человека за запястье.
– Ай! – вскрикнул человек. – Это я.
Ляо Яфань…
Фан Му привстал и включил настольную лампу.
– Что ты делаешь?
Ляо Яфань промолчала, вытащила из портсигара, лежащего на подушке, сигарету и закурила.
Фан Му нахмурился и посмотрел в сторону спальни.
– Не хочешь, чтобы сестра Чжао поймала тебя?
– Да. – Ляо Яфань опустила
У Фан Му отлегло от сердца: Ляо Яфань не хотела огорчать сестру Чжао и это само по себе было большой переменой. Подумав, он тоже взял сигарету: если сестра Чжао учует запах табака, он объяснит это тем, что курит сам, и прикроет Ляо Яфань.
Двое молча сидели друг напротив друга и курили. Докурив сигарету, Ляо Яфань опустила голову и медленно произнесла:
– Я хочу навестить могилу учителя Чжоу.
– Хорошо, съездим на днях.
– И… – нерешительно добавила она, – ты же полицейский. Поможешь мне кое-кого найти?
Глава 5
Пепел воспоминаний
Те же сумерки, те же улицы, то же изнеможение.
Он нагнулся под полуопущенной роллетной дверью и вошел в кофейню. Бариста, хихикавшая в это время по телефону, заметила его и спешно поздоровалась:
– Вы вернулись?
Он кивнул, плюхнулся на стул, бросил на стол холщовую сумку, и в ней зазвенели металлические кастрюли и сковородки.
Бариста протянула ему стакан воды, который он осушил залпом. Затем она взяла маленький блокнот и стала отчитываться о проделанной за день работе. Казалось, он еще не пришел в себя, и эти цифры были просто бессмысленными символами, которые он никак не воспринимал на слух.
– Босс?
Он обернулся к бариста, которая уже надела куртку, перекинула через плечо рюкзак и, похоже, была готова уйти, улыбнулся и махнул рукой:
– Понял, можешь идти.
Бариста обрадовалась и мигом выбежала за дверь.
В кофейне сразу стало тихо: солнце уже садилось, оставляя на пороге лишь маленькое пятно света, которое еще не успело исчезнуть под полуопущенной роллетной дверью. Однако пятно становилось все меньше, а его цвет из тускло-желтого становился мертвенно-бледным цветом бетонного пола. Все в зале погрузилось в глубокий полумрак; книжные полки, столы и стулья из черного ореха превратились в размытые пятна. Только световой индикатор на кофемашине по-прежнему мигал, словно пара зловещих глаз.
Он сидел молча, позволяя себе погрузиться в сгущающуюся темноту. Это хорошо знакомое ему чувство, ведь до встречи с ней ему казалось, что только в эти мгновения он мог почувствовать себя в безопасности и тепле. А тот проблеск цвета, что она привнесла в его жизнь, возник слишком быстро и так же быстро исчез.
При таком освещении зрение уже не могло охватить пространство, а обоняние, наоборот, становилось все более чувствительным. Он принюхался: смешанный запах типографской краски, шоколада и кофе был хорошо знаком, а вот аромат цветов, некогда витавший в нем, больше не ощущался.
Нет, нельзя так думать. Он с силой тряхнул головой.
Она вернется.
В этот момент наверху раздался треск. Он испугался, но тут же выдохнул. Покачал головой, встал, закрыл дверь и, шатаясь, поднялся по лестнице.