Тень наставника
Шрифт:
Ведьма затруднилась объяснить.
– Было что-то новое? – сообразил Волослав.
– Да. Представь телесную проекцию.
– Что?
– Телесную проекцию. Как будто сам человек далеко, и он отбросил временную тень. Только тень телесная.
Екатерина увидела, как взгляд Волослава задумчиво потупился. Впервые она видела его таким озадаченным. Даже открыв сундук и узнав вещи своего давно пропавшего ученика, воин так не хмурил лоб. Почему-то именно в этот момент он показался ей ослепительно красив. Именно так, по её мнению, должен выглядеть
– Я понял. Возвращайся в поместье.
– Хорошо.
– Эвакуировать вас?
– Да, если не трудно.
– Не трудно, – сказал Волослав и отключился.
Он направился к двери набирая номер телефона.
Уже за дверью послышалось:
– Алло, да это я. Запрашиваю эвакуацию из Стамбула.
– Ох! – Танюша выдохнула. – Как же ты меня напугала. Я уже думала с нашими ребятами что-то случилось. Фу...
Танюша посмотрела вниз на упавшую пачку гречки.
– Я уберу буркнул Платон, так и не оторвавший от пачки взгляд.
Домовая кивнула и обратилась к сестре Кирилла:
– Полечка, отнеси меня на улицу подышать.
– Можно окно открыть, – буркнул Платон.
– Нет, я хочу на улицу, – стояла на своём домовая. Нет, она не капризничала, а именно стояла на своём.
Платон не стал спорить, лишь тяжело вздохнул. Полина послушно взяла домовиху и вышла.
– Могу я спросить? – обратилась к домовому Екатерина.
– Спрашивай, – вздохнул Платон.
– Ты чего такой надутый? Разве ты не должен быть рад?
Платон поднял глаза.
– Ты не похож на эгоиста. Тут что-то другое.
– Другое, – грустно кивнул Платон.
– Что-то серьёзное?
Платон кивнул.
– Достаточно серьёзное, чтобы ты вёл себя как последняя скотина?
Уж что-что, а провоцировать Екатерина умела. Она была уверена, что под шерстью Платон покраснел. Он возмущённо подскочил и рявкнул:
– Не тебе меня осуждать, младенец!
Екатерина дрогнула. Уж кем-кем, а младенцем она себя не считала. Но для Платона это было именно так. Он почти на тысячу лет старше.
– Ну, вот. Я же говорю как скот!
Платон надулся. Шерсть недовольно пошла волной. Екатерине показалось, что стены дрогнули. Выглядело это жутко.
– В чём дело, Платон?
– Тебе не понять.
Екатерина решила применить иную тактику, женскую. Такие качели раскачают любого грубияна.
– Ну я же видела, какой ты заботливый. Как ты её любишь. Ну разве ты не рад стать отцом?
Платон не смягчился, он был по-прежнему надут как огромный воздушный шар. Только с шерстью. Домовой спрыгнул с подоконника. И принялся убирать упавшую гречку.
– Знаешь ли ты природу домовых? – злобно спросил Платон.
– Нет, – честно ответила женщина.
– Ну так я тебе расскажу.
Прозвучало это не менее злобно. Однако сейчас в голосе Платона мельком прозвучала безысходность. За много
– Домовые, дорогая моя, не люди. Да, мы имеем физическое воплощение. Это, кстати, бывает не часто. Далеко не все домовые имели возможность материализоваться. Изначально, мы лишь духи, сформированные, живущими в доме людьми. Мы их, условно скажем, отражение. Мне в своё время повезло. Танюшка жила у людей верующих и добрых, поэтому ей тоже повезло.
– Так, – кивнула Екатерина.
– И как ты поняла, далеко не все домовые способны размножаться. А те, что могут, ничего путного не рожают.
– Поясни.
– Рождаются кикиморы всякие, да химеры. Как правило, даже не разумные. Редко-редко может родиться суккуб.
– Ты поэтому злишься?
– Нет! – отрезал Платон уже спокойнее. – Понимаешь, тело домового не велико, мы живём благодаря магии. Она наш источник. И чтобы сформировать плод уходит вся магия, формирующая тело.
– Ты хочешь сказать Танюша скоро...
– Нет. Не умрёт. Дом ведь цел. Она лишится тела. И далеко не факт, что когда-нибудь обретёт его снова.
Екатерина грубо выругалась. Грубей, чем Платон привык слышать от воспитанной женщины.
– Так, что? Скот ли я по-твоему? Или просто люблю свою женщину и не готов её отпустить, – поинтересовался Платон.
– Скот! – кивнула Екатерина.
Платон понял, что он что-то упустил. Что-то простое. Что-то женское.
– И почему же?
– Она сейчас живёт и знает, что скоро лишится тела. Что почти умрёт, а её мужчина даже не может её поддержать. Сам подумай, она ведь понимает, что ей недолго осталось, а ты вместо поддержки, сидишь и дуешься.
Платон обалдел от такого выстрела в лоб. Он ведь и правда старый дурак, совсем не подумал, что чувствует его Танюша.
Платон поморщился и заявил:
– Называть меня скотом оскорбление для благородных животных.
– Да не переживай ты так, – в комнату вошёл Волослав. – Без тела она пробудет недолго. Я что-нибудь придумаю, обещаю.
– Ну что ты придумаешь? – запричитал Платон. – Её дом и так усилен всеми возможными рунами и заговорами. Против природы не попрёшь.
– Попрём, вместе, – Волослав улыбнулся – ты ведь уже чувствуешь магию ребёнка?
Платон осёкся. Он с подозрением посмотрел на друга.
– Ты не мог почувствовать раньше меня!
– Там суккуб, – заявил Волослав, наливая себе чай.
– Ты не ошибаешься? Может это от Полины пахнуло?
Домовой так забавно это сказал, что Волослав не выдержал и рассмеялся. А Екатерина спросила:
– Да, всё забываю спросить, почему вы считаете мою дочь каким-то суккубом?
– У неё черты свойственные для суккуба.
– Что это значит? Это хорошо или плохо?
– Кому как. Кто-то мечтает, чтобы у них родился суккуб, – задумчиво протянул Платон. Его пристальный взгляд был направлен в окно, где показалась Полина, держащая в руках Танюшу.