Тень Одержимого
Шрифт:
— Лорд Ариан, — Ребеллия держалась вежливо, но холодно. — Вы сейчас читали лекцию?
— Да, миледи, — он умело скрыл презрение и ненависть.
— Могу я поинтересоваться, что за предмет? — строго спросила она.
— Философия и космология пространства, — нейтрально ответил Ариан.
— Я так понимаю, вы его с кем-то делите? — наседала Ребеллия.
— Разумеется, миледи. Лично я читаю теорию хаоса и хаогностические концепции.
— Хм, — вестница революции бросила взгляд на его ноги. — Как интересно. Надеюсь, инициаты в восторге?
— Да, им нравится, — натянуто улыбнулся Ариан.
— Только смотрите, чтобы не понравилось слишком
— Вовсе нет, миледи, — заверил её разрушитель. — Наоборот, хаос по своей природе очень терпим и беспристрастен.
«Слабые и глупые просто утонут в нём», — мысленно добавил он.
— Поверю вам на слово, Ариан, — поморщилась Ребеллия. — Только учтите, что если будет много жалоб, то вас отстранят от должности.
— Я вас понял, миледи.
«Плюрализм мнений… А сама она признаёт его? Или она им прикрывается, чтобы давить неугодные идеологии?»
— Здесь Тёмный Замок, а не Кригсхайм, — снисходительно добавила Ребеллия. — Вам придётся считаться с другими.
На её берете блестел золотой секатор — символ Всегалактического Союза Социалистических Миров, почившего тридцать девять лет назад.
— Миледи, время Кригсхайма прошло. Я оставил учение Высшего Лорда Велеса и теперь придерживаюсь хаосизма и либертарианства.
— Хорошо, если так, — улыбнулась вестница революции. — Ибо ваши уличные банды тогда сильно отклонились от общего дела.
«Или твоего собственного?» — мелькнуло в голове у Ариана.
— Уверяю вас, миледи, — сказал он вслух, — подобное не повторится.
— Посмотрим… — загадочно ответила Ребеллия. — И хорошо, что вы сбрили усы.
— Конечно, миледи.
Когда вестница революции ушла, Ариан выдохнул. Она была коммунисткой. Она всячески изображала борца за свободу, но, придя к власти, могла бы стать тираном. Ведь даже сам Айнур Алмазов, кровавый диктатор из далёкого прошлого, некогда тоже учился в стенах Тёмного Замка и был Высшим Лордом Разрушения по имени Адамантиус. Конечно, Ребеллия отрицала его методы. Говорила, что он в действительности был контрреволюционером, а ВССМ, который он возглавил, из государства свободы и равенства превратился в правую тиранию ничуть не лучше Империи.
Многие инициаты восхищались Ребеллией. Видели, что она приветливая и добрая, что поладила с другими Высшими Лордами и Леди — утончённым гомосексуалом Автандилем, экзальтированной Пассионатой, сумасбродной Керулеей и своим возлюбленным Штейнштейном, помешанным на зомби и химическом оружии. И только некоторые вроде Ариана понимали, в чём истинный деспотизм её убеждений.
Те строились на так называемых общечеловеческих ценностях, которые в древности распространялись через религию, а затем — через коммунизм.Эти ценности — любовь к ближнему, альтруизм, доброта и прочее — виделись такими хорошими и прекрасными, что несущие их люди не замечали, что часто насаждают свои убеждения насильственно, с оружием в руках. И это самое авторитарное навязывание якобы очевидных идеалов меньше всего нравилось Ариану в Ребеллии, Штейнштейне и им подобных. Оно казалось ему гораздо страшнее жёстких, но прямых и честных «человеконенавистнических» мировоззрений и коварнее Культа Императора, который и не скрывал своей тоталитарной сути.
Ариан проследовал по коридору в широкую крытую галерею. На одной длинной стене из камня высокие
Подобное проявление чувств раздражало Ариана. И дело не в том, что он относился с предубеждением к однополой любви — он давно свыкся с реалиями разрушителей. Но и разнополых пар в его представлении это тоже касалось. Просто в большинстве случаев эти люди тешили себя иллюзиями, которые надеялись укрепить игрой на публику. Инициаты и инициатки часто влюблялись в искусственные образы, которые всячески поддерживали.
Пылкие революционеры, страстные борцы за свободу, таинственные мистики, суровые гюнтеристы и прочие существа… Ни дать ни взять костюмы в честь Дня Имперских Святых, которые юные разрушители напяливали, подменяя свою личность и подлинное развитие. С одной стороны, Ариана это коробило. А с другой, он чувствовал — и любил чувствовать — себя крупным хищником посреди мелких рыбёшек в пруду. Единственным здоровым человеком посреди ментальных (да и физических порой) калек и убожеств. Тёмный Замок предоставлял огромные возможности — нужно было только знать, где их найти, и уметь ими воспользоваться.
Лорд Разрушения не дошёл до самого конца галереи, ведущей в Сад Хрустальных Деревьев и Башню Безумия. Вместо этого он направился к одной из автоматических дверей, чернеющих посреди множества портретов. Блестящие створки обрамляла серая готическая арка. Ариан нажал на кнопку на стене, и сверху приехал лифт. Двери раздвинулись, и он шагнул в маленькую коробочку, отделанную деревянными панелями. Внутри уже ехали два человека: девушка в широкополой шипастой шляпе и Высший Лорд Хотеус — лысый, невероятно толстый мужчина с раскосыми глазами. Его ярко-оранжевый балахон был расстёгнут сверху, обнажая выступающую грудь и круглый лоснящийся живот.
— О, Рубер, мой мальчик! — благодушно произнёс Хотеус.
— Милорд, сейчас меня зовут Ариан.
Когда двери захлопнулись и лифт тронулся вниз, разрушитель поневоле поморщился — девушка пользовалась резкими духами.
— Приношу извинения, — мягко ответил толстяк. — Я хорошо помню вас — вы были лучшим в своей группе, — но помню под старым именем.
— Бывает, милорд, — задумчиво ответил Ариан.
— Как вы поживаете? Я слышал, ваши лекции о хаосе интересны многим.
— Именно так, хотя не всем они по душе, — он вспомнил возмущённых инициатов и Ребеллию.
— Конечно, недовольные всегда будут, но это не повод всё бросать!
— Я это хорошо понимаю, милорд.
— И что же заставило вас вернуться в Замок? — полюбопытствовал Хотеус.
Ариан мог бы рассказать старику многое, но не стал. Уши у Ребеллии и ей подобных были повсюду, и не стоило забывать о подозрениях Леди Серпентиры насчёт другого, более таинственного заговора.
— Я в определённый момент понял, что уже староват для приключений, милорд, — с поддельной горечью ответил Ариан. — Что я хочу жить более спокойно и при этом приносить пользу делу Разрушения.