Тень Отца
Шрифт:
— А, это вы? Пришли? Это хорошо. И Иосиф здесь?
— Здесь, отец.
Старик указал на сына:
— Вы уже познакомились с ним? Это Иосиф, мой старший.
Гости склонили головы, как будто только теперь его приветствовали.
— Хоть он и молодой, мы хотим оказать ему почтение как будущему главе рода, — сказал один из купцов.
В его голосе не было смирения. Может, даже была доля пренебрежения. Эти люди выглядели богато. На их пальцах поблескивали дорогие красивые перстни, сделанные искусней перстня, украшавшего руку Иакова. Их
— Конечно, родовые дела сегодня не так важны, как раньше, — продолжал он, — представители родов рассеялись по всему миру…
— Однако о делах рода мы не забыли, — перебил его второй купец. — То, что недавно произошло…
Иаков высоко поднял брови.
— Расскажи об этом еще раз.
— Да вы, наверное, об этом хорошо знаете. Я имею в виду убийство сыновей Мариамны.
Говоривший это купец был одет менее броско, чем его товарищ. Его лицо было худым и продолговатым, глаза окружены мелкой сеткой морщинок. Его волосы отливали пурпуром.
— Он сделал это ловко: раструбил об их вине, жаловался чуть не плача, что они устраивали заговоры против собственного отца. И так сумел настроить против них жителей Иерихона, что толпа готова была побить камнями каждого, кто оказался бы сторонником молодых царевичей. Тогда он отправил их в Себасте* и приказал задушить.
— Итак, он полностью истребил род Хасмонеев**, — сказал другой гость. — Царский род! Кто теперь может отнять у него корону иудейского царя? Он даже посмел сделать своим наследником сына арабской наложницы.
Наступила тишина, в которой было слышно громкое стрекотание цикад. В этой тишине прозвучал прерывистый голос Иакова:
— Все эти вести действительно доходили до нас. Но что общего они имеют с нашим родом?
Купцы многозначительно переглянулись.
— Нам сообщили, — заговорил купец с худым лицом, — что Ирод приказал своим шпионам как следует присмотреться к членам нашего рода. Мы с Менаимом, — указал он на товарища, — убедились, что возле наших домов вертятся какие-то подозрительные люди.
— Здесь никто не вертелся, — сказал Иаков. В голосе старого патриарха звучала гордость: — Мы священный род. Всевышний заботится о нас. Если бы кто-нибудь попытался выступить против нас, весь Израиль встал бы на нашу защиту.
Оба купца иронично улыбнулись.
— Ты чересчур в этом уверен, Иаков, — заметил Менаим. — Тебе все кажется, что мы живем во времена, когда происходили чудеса и Всевышний заботился об Израиле на каждом шагу. То дела давно минувших лет, о них сейчас лишь в синагогах можно услышать. Когда-то наш род имел значение, потому что был царским родом. С тех пор минули столетия. Род рассеялся. Одним повезло больше, другие обеднели… Сейчас вы, оставшиеся на месте, — словно остров старых воспоминаний. Я не раз говорил Фиабе, — указал он на купца с красными волосами, — неплохо помнить о том, что в Вифлееме по–прежнему живут люди из нашего рода. Если
— Именно так, как не раз бывало на протяжении нашей истории, — добавил Фиаба.
— Именно так, — продолжал Менаим. — Родственные союзы — это прекрасно. Но после того как он обратил на наш род внимание, дела могут приобрести небезопасный оборот. Именно поэтому мы приехали.
— Говорите же, что вам нужно.
Купцы снова переглянулись. Фиаба, опустив глаза и неловко вертя перстни на пальце, произнес:
— Было бы лучше, если бы представители нашего рода не жили всем скопом на одном месте, а так же, как и мы, поискали счастья по свету.
— Ты хочешь, чтобы мы все оставили землю Давида? — в голосе Иакова прозвучало негодование.
— Давайте хотя бы раз забудем о Давиде! — воскликнул Менаим нетерпеливо. — Фарисеи без конца твердят о неком потомке Давида, а шпионы Ирода внимательно слушают. Я не хочу потерять всего, что нажил, и вдобавок своей жизни только из-за того, что несколько веков назад имел в роду царя! И он, — Менаим указал на Фиабу, — тоже этого не хочет.
Он замолчал, и снова воцарилась тишина. Грудь Иакова вздымалась в учащенном дыхании, губы на его седобородом лице дрожали.
— Ты говоришь безбожные речи, — сказал он прерывисто.
— Нет же, нет, — Фиаба попытался смягчить вспышку Менаима. — Он не имеет в виду ничего безбожного, просто он заботится обо всем роде. Я сказал, что было бы хорошо, если бы члены рода рассеялись. Все, конечно, уйти не могут, но в этом и нет необходимости. Те, кто обрабатывают землю, простые бедные труженики, не бросаются в глаза. Речь идет лишь о тех, кто приобрел определенный вес…
Оба многозначительно посмотрели на сидящего в стороне молодого человека, который все это время молчал.
Иаков сказал:
— Вижу, что вы подразумеваете Иосифа. Он плотник.
— И именно эта работа делает его известным, — сказал Фиаба. — Едва мы приехали в Иерусалим, как нам уже говорят о нем. Рассказывают, что он самый лучший плотник во всей Иудее, — Фиаба повернулся к Иосифу. — Это правда, что к тебе приходят издалека? И что царские чиновники делали тебе заказы?
— Бывало и так, — подтвердил Иосиф.
— Вот видишь, — Фиаба снова обратился к Иакову, — шпионы наверняка об этом знают. — И он вновь обернулся к Иосифу: — А есть ли среди твоих друзей фарисеи?
Иосиф покачал головой:
— Я не знаю ни одного фарисея. Разве только среди тех, кто приходил с заказами в мою мастерскую.
— Этого достаточно! — заявил Менаим. — Фарисеи посходили с ума, и их безумства могут принести несчастье всему народу. Они составляют заговоры, толкуют о каких-то предсказаниях, не слушают приказаний Ирода. Он уже однажды учинил над ними кровавую расправу. А они опять. В сущности, это мудрый царь…
— Проклятый потомок Измаила! — воскликнул Иаков.
Менаим нетерпеливо махнул рукой.