Тень подозрения
Шрифт:
Я уронил голову на руки, которыми обхватил себя за колени, и закрыл глаза.
Меня била дрожь, и я чувствовал страшную слабость во всем теле.
Он набрал номер.
— Это Редфилд, — услышал я. — Отмените розыск Чатхэма. И пошлите кого-нибудь задержать Фрэнки Кроссмана.
— Фрэнки здесь, — сказал я, не поднимая головы.
Он никак не показал, что слышал мои слова, только добавил:
— Пришлите Митчелла в дом Перла Телли. Мы должны задержать Фрэнки Кроссмана и Перла Телли по подозрению в убийстве.
Он сделал паузу, очевидно слушая, что
— Нет, это совсем не то! Черт побери, я скажу вам, когда сам узнаю…
Я посмотрел на него. Он медленно потянулся к столу, свободной рукой взял сумку и высыпал на стол ее содержимое. Несколько секунд он, окаменев, смотрел на горку дамских атрибутов — маленький носовой платок, расческу, губную помаду, зеркальце и папиросную бумагу. Потом поковырялся в кучке пальцем, отодвинул в сторону какой-то предмет и стал рассматривать его. Это был ключ зажигания.
— И пусть Митчелл захватит с собой людей, чтобы прочесать окрестности, — отрывисто бросил он. — Один из них ушел отсюда пешком.
Я осмотрелся. В дверях стояла Джорджия Лэнгстон, из глаз которой текли слезы. Каким-то образом мне удалось подняться на ноги, подобрать свой пиджак и выйти к ней в коридор. Она вскрикнула и бросилась ко мне.
Через несколько минут прибыл Колхаун. Мы с Джорджией сидели на крыльце, курили и в темноте держались за руки.
— Я пытался до вас дозвониться, — сказал он, — и предупредить, что он направляется сюда. Это я виноват. Я пытался рассказать ему о Перле и Фрэнки и вызвать федерален. Он понял, где вы находитесь, и понесся сюда.
— Все в порядке, — ответил я и рассказал ему о том, что случилось. Он ушел в дом.
Потом подъехали еще машины, и двор наводнили полицейские, большинство из которых были мне незнакомы. Они включили фары, чтобы осветить двор. Мимо прошли Магрудер и Митчелл. Они покосились на меня и вошли в дом, чтобы переговорить с Редфилдом.
— Я пыталась задержать ее, — сказала Джорджия, — и побежала за ней, когда она выскочила из дома, но ей удалось сбежать.
— Она вооружена, — ответил я.
— Я знаю. Но мне показалось, что это наш единственный шанс.
— Так и было бы, да только она оставила там свою сумку. Кстати, напомни, чтобы я время от времени благодарил тебя за то, что ты так кстати выключила свет.
Сетчатая дверь распахнулась, и из дома вышел Редфилд, а за ним и Митчелл.
— Назначаю вас старшим, — сказал ему Редфилд. — Обыщите помещение, составьте опись ценностей и…
Митчелл кивнул в мою сторону:
— А как быть с Чатхэмом?
— Не беспокойтесь об этом, — коротко бросил Рэдфилд. — Он может идти куда захочет.
Я поднялся, вытащил револьвер из кармана пиджака и протянул его Митчеллу рукояткой вперед. Он молча взял его и опустил в свой карман. Потом резко развернулся, прошел через двор к своему джипу и уехал, набирая скорость по мере того, как удалялся от нас по шоссе.
Я снова сел. Джорджия смотрела вслед красным огонькам, пока они не скрылись из виду.
— Почему ты ничего не
— Что я должен сказать? — поинтересовался я.
— Я понимаю…
Из дома вышел Колхаун. Он прикурил сигарету, и мы смотрели, как ее огонек перемещается в темноте.
— Она ведь так и ушла с оружием?
— Да, — ответил я.
— А выстрелов вы не слышали?
— Нет. И раз до сих пор она им не воспользовалась, то, похоже, и не собирается.
— Очень вероятно, что она просто сидит где-нибудь в машине.
Я представил себе эту картину и вздрогнул.
— Фрэнки и Перла раскололи легко, — сказал он. — Кроме грузовика, в ту ночь у них была машина Стрейдера. Они привезли сейфы сюда и на следующий день вскрыли их. Они утверждают, что вообще не заходили в дом Редфилда. Это довольно логично.
— Но она и Стрейдер взяли себе часть добычи? — спросил я. — То, что не было спрятано в сейф?
— Да, — ответил он. — Она рассказывала им, как все произошло. Лэнгстон обошел дом вокруг, а потом решил войти на кухню. Стрейдер оставался снаружи, часть ценностей была у него с собой. Он увидел силуэт и подумал, что это Редфилд. В кухне на столе лежали часы, серебро и еще разные штуковины, а мертвый водитель грузовика лежал в сорняках за стоянкой на шоссе, в Джорджии.
Джорджия Лэнгстон встала и отошла на несколько шагов, вглядываясь в темноту.
— Извините, — сказал ей Колхаун.
— Ничего, — ответила она. — Билл говорил, что так и было.
Он тоже поднялся.
— Ну, что же, здесь мне больше делать нечего.
Я думаю, вы выяснили все, что хотели знать. Я могу подбросить вас до вашей машины.
— Мы все равно не найдем ее, пока не рассветет, — ответил я. — Там слишком много деревьев.
— Тогда я отвезу вас домой. За машиной вы сможете вернуться завтра.
Я посмотрел на нее.
Она улыбнулась:
— Да. Давай поедем домой.
Было около пяти часов. Мы сидели в гостиной и пили кофе. Перед этим я зашел в свою комнату и, как сумел, отмыл свое избитое лицо, побрился и переоделся в чистое. В темной пижаме и халате она выглядела очень мило, но лицо у нее было усталое.
Зазвонил телефон. Я подошел и снял трубку.
Звонил Колхаун.
— Ее поймали, — сказал он, — около часа назад.
Она во всем призналась.
— Она сказала, зачем Лэнгстон приезжал туда?
— Она говорит, что не знает. Но я в этом сомневаюсь.
— И я тоже. Большое вам спасибо.
Я вернулся к ней и передал наш разговор.
— Прости меня, Джорджия, — сказал я. — Но у меня есть только одно предположение, зачем он это сделал. Он приехал туда потому, что питал какие-то надежды. Понимаешь, он мог просто постучать в дверь и спросить Редфилда, а потом действовать по ситуации. Но если все так и было, значит, она успела подготовить для этого почву. Ему было сорок семь лет, и ему только что сказали, что остаток жизни он должен провести в кресле-качалке и смотреть на игру с трибуны, так что, может быть, с его стороны это было попыткой самоутверждения.