Тень «Полярной звезды»
Шрифт:
— Пожалуйста, поставь кресло на место, Тейлор, — окликнул его мистер Протеро.
Джим поднял кресло и улыбнулся ей. Легкая ответная улыбка скользнула по ее лицу и исчезла, как ветерок, пролетевший по кукурузному полю; затем она повернулась и вышла.
Он никому ничего не рассказал, когда они вы шли. Да и что было рассказывать; ему самому верилось с трудом, что он не спит, и вообще, что он жив. И чудилось, что он поет, или смеется, или плачет горькими слезами, и все это вместе.
В этот же день, чуть позднее, низенький коренастый парень постучал молотком
Дверь отворила пожилая женщина в опрятном фартуке; пришедшие, не вымолвив ни слова, вломились в дом и захлопнули за собой дверь.
— Слушайте внимательно, — заговорил молодой парень, приставив набалдашник толстой трости к подбородку женщины. — Молодая леди с родимым пятном на лице. Где она?
— Ох, Боже милосердный… кто вы? Что вам нужно? — задыхаясь, выговорила владелица дома. — Отпустите же мою руку. Что вы делаете?!
Боксер завел ей руки за спину. Молодой сказал:
— Мы ее ищем. Ведите нас к ней, сейчас же. Да не вздумайте завизжать, не то мой приятель сломает вам руку.
— О! О, прошу вас, не трожьте меня! Пожалуйста…
Молодой кивнул, и боксер отпустил домовладелицу; женщина отлетела на перила узкого холла.
— Наверху, — задыхаясь, выговорила она. — Третий этаж.
— Ну, так топайте! — рявкнул человек с тростью. — Кстати, как вас зовут?
Мистер Харрис (ибо так его звали) подталкивал старую женщину тростью, пока они подымались по лестнице.
— Миссис Элфик, — ответила она с трудом. — Прошу вас… у меня сердце слабое…
— О, моя дорогая! — воскликнул мистер Харрис. — Должно быть, это Макиннон разбил его?
На втором этаже они остановились. Она привалилась к стене, держась рукой за сердце.
— Не понимаю, о чем вы, — сказала она чуть слышно.
— Хватит время тратить, берите-ка ноги в руки и — вперед. Мы нуждаемся в женском чистом, указующем нам путь свете, не так ли, Секвилл?
Боксер по-обезьяньи хрюкнул в знак согласия и толчком заставил миссис Элфик идти. Поднявшись еще на один этаж, они остановились перед дверью первой же комнаты.
— Ну вот, Секвилл, — сказал мистер Харрис, — здесь нам как раз и понадобятся твои исключительные таланты. Миссис Элфик, сейчас вы станете свидетельницей сцены, которая может вас огорчить. Не повезло вам.
— Ох, нет, пожалуйста! — простонала хозяйка дома, когда Секвилл отступил на шаг и со всего размаху саданул каблуком по двери возле самого замка.
Дверь сразу поддалась и с грохотом распахнулась; из комнаты раздался отчаянный вопль. Секвилл придержал болтавшуюся разбитую дверь для мистера Харриса, который неторопливо вошел, похлопывая тростью по ладони и с любопытством осматриваясь вокруг.
Изабел Мередит стояла у стола с какой-то сложной вышивкой в руках; одна половина ее лица стала белой как мел, другая, по контрасту, пылала огнем.
— Что вам нужно? — прошептала она. — Кто вы?
— Нам нужен Макиннон. Вы ведь ухаживаете за ним. Вашей домовладелице это известно? — ехидно спросил мистер
Изабел задыхалась. Она не показалась бы хорошенькой, даже без этого пятна; в ней не было живости. Но она не привыкла к столь жестокой грубости и не знала, как на нее ответить.
— Я спросил, — продолжал мистер Харрис, — он сейчас здесь? Может быть, под кроватью? Загляни-ка, Секвилл.
Секвилл поднял железную кровать и опрокинул ее на пол. Под ней не было ничего, кроме китайского ночного горшка с крышкой. Изабел закрыла лицо руками.
— Гляди-ка, Секвилл, — сказал мистер Харрис, — какая хорошенькая пукалка. А ну, открой, может, он там притаился.
Секвилл пнул горшок носком башмака, и тот разлетелся на тысячи кусков.
— Прошу вас, — вымолвила Изабел, — его нет здесь… поверьте…
— Тогда где он?
— Я не знаю. Не видела его уже несколько дней! Пожалуйста…
— Ах, так? Но ты ведь помогала ему, верно? Тебя видели, гадкая девчонка. И не говори, что это был не он, — скрыть такой мордальон, как у тебя, все равно не удастся.
— Что вам нужно? — вскрикнула она. — Прошу вас, оставьте меня! Я не знаю, где он сейчас… клянусь…
— Ладно, ладно. Какой позор! — Мистер Харрис огляделся. — Моя беда в том, что я недоверчив. Мне попросту не дано верить в человеческую натуру, вот я и думаю, что ты лжёшь. А раз так, я сделаю вот что. Я попрошу юного Секвилла собрать и сжечь на твоих глазах все, что ты наработала. Вообще-то он мог бы вместо этого дать тебе хорошую оплеуху, но ты и без того выглядишь чу челом, по правде сказать, так что этого никто и не заметит. Ну, берись-ка за дело, Секвилл, мой мальчик.
— Ах, нет, нет! Пожалуйста! У меня больше нет ничего на свете!.. Все это сделано моими руками… Я на это живу… умоляю вас…
Она упала перед Харрисом на колени, схватилась за полу его пальто. Секвилл сдернул со стола скатерть и стал рвать ее в клочья; Изабел плакала и дергала мистера Харриса за пальто, но тот не обращал на нее внимания.
— Теперь посмотри сюда, Секвилл, мой мальчик. Вот в этой стопке, надо думать, разные платья, ночные сорочки, нижние юбки и всякое такое. Порви их, все-все порви. Не стесняй себя присутствием наших леди. Эти вопли и крики означают, мой юный Секвилл, что ты достойно делаешь свое дело, как и подобает британскому йомену.
И хотя обе женщины пытались удержать его (миссис Элфик тут же отлетела в сторону, а Изабел получила такой удар, что рухнула на пол почти без сознания), Секвилл за пять минут методически разодрал, превратил в лохмотья решительно все: платья, ночные сорочки, пеньюары, платьица для крещения из батиста, сшитые мельчайшими, едва заметными стежками. Там были вещи, специально сшитые, связанные, вышитые ею на продажу, для постоянных покупателей: прелестные кружевные перчатки, шали, носовые платки, вышитые блузки, гофрированные вдовьи шляпки и нижние юбки из тончайшего муслина… Словом, все ее достояние, аккуратно завернутое в шелковую бумагу, было выброшено наружу и разодрано вдоль и поперек.